Девятый круг

– Жаклин Дэниэлс? С прискорбием извещаем вас о кончине Херба Бенедикта. Он съел столько двойных чизбургеров, что лопнул, а взрыв оказался столь мощным, что унес жизни еще шестнадцати человек.

Макглэйд, когда звонил мне, нередко зашифровывал свой номер, зная, что я могу не взять трубку.

– Это ты, Гарри? Ты разве еще не здесь?

– Встаю на парковку. Напомни еще раз, что мне причитается за то, что я неотлучно прикрываю твою спину? Деньги? Слава? А может, ты спроворишь мне двух своих близких подруг близняшек-стриптизерш?

– Хватит с тебя и удовольствия от того, что я проживу лишний день.

– По мне, близняшки-стриптизерши все же лучше.

– Слушай, мне пора. Воды начали отходить.

– Да ты что?! Серьезно?!

– С Первым апреля. Тоже, знаешь ли, люблю пошутить.

Я прервала связь.

Фин все не шел. Я думала кинуть ему какую-нибудь гадкую эсэмэску, но в этот момент айфон зазвонил снова. Опять «номер не определен», но на этот раз еще и с запросом разговора по Face Time – приложению, позволяющему осуществлять видеосвязь. На нем настоял Фин – вдруг обстановка потребует, – и я теперь таскала с собой переносную точку доступа, которая в месяц обходилось мне чуть больше годовых расходов на электричество.

Я нажала кнопку допуска, при этом раздражаясь, что сейчас увижу на экране физиономию Макглэйда (как будто я его мало вижу).

Но на меня уставился не Макглэйд. А бледное лицо с черными патлами.

Лицо того, с кем я давно не виделась. И если честно, то надеялась не увидеть его больше никогда.

Отвращение было таким сильным и пронизывающим, что часть меня – причем часть подавляюшая – полыхнула острейшим желанием жахнуть трубку об пол, чтобы вдребезги. Но копы так не делают.

Лютер осклабился в камеру.

– Ого. Ты смотришься на редкость брюхатой, Джек.

– А ты таким же отвратным. Что, истосковался по свиданьицу? Открою маленький секрет: у меня тут есть друзья, у которых просто руки чешутся скорей тебя обнять.

– Всему свое время, Джек. А у меня для тебя игра. Если выиграешь – спасешь человеческую жизнь. Хочешь, сыграем?

– Мне с тобой играть не пристало, Лютер.

Он нажал на камере вторую кнопку, и картинка на моем айфоне перепрыгнула с Лютера на еще какого-то человека – в импозантном костюме, но без сознания. Рот у него был заклеен скотчем, а запястья и лодыжки стянуты капроновым шнуром.

В такую тошнотную игру мне прежде, помнится, доводилось играть с одной серийной убийцей, которая присылала мне снимки людей, намеченных к убийству. Но то были фотки. А это видео онлайн.

– Ты меня там слышишь, Джек?

Я не ответила. В животе мучительно взбухала тошнота, и хотелось опрометью унестись, укрыться туда, где эта сволочь не сможет меня отыскать.

– Джек, отвечай. Иначе я этому человеку вырежу глаза. Сначала один, затем другой.

– Да, Лютер, я тебя слышу.

Я хотела добавить «отпусти его», но это было заведомо бесполезно. Лютер что-то замыслил, а мне оставалось единственно ждать и смотреть, что произойдет дальше.

– У кого ты это перенял?

– О-о. У нашей общей знакомой. Ты ведь помнишь Алекс Корк? Красавица была, каких не видел свет.

– Чудовище, – сказала я, – такое же, как и ты.

– Птицы одного полета. А правила игры, Джек, такие. Все очень просто. Я задаю тебе вопрос. Если у тебя нет для меня ответа, то я этого человека убиваю. Готова? Ни на что не отвлекаешься?

– Сейчас, Лютер, я в эту игру сыграть не смогу. Я в приемной неотложки.

Теперь кнопку камеры нажала уже я, демонстрируя ему больничный интерьер. Ну где же этот чертов Фин? Намекни я ему о происходящем, он бы как-нибудь связался с Хербом, и мы б, глядишь, установили местонахождение нелюдя.

– «Святое распятие»? Что, у тебя опять преэклампсия?

Если знание столь интимных подробностей было нацелено на мое психологическое обезоруживание, то своей цели Лютер достиг. Чтобы как-то стабилизироваться, я тихонько втянула зубами воздух.

– Слушай, давай как-нибудь в другой раз? А этого парня отпусти. Что ты, другой жертвы себе не подыщешь?

– Так не пойдет. Надо, чтобы человек сейчас был именно этот. Но у него есть шанс. Один. Этот шанс ты. Если ты обрубишь связь, его ждет смерть. Если откажешься играть, он тоже умрет. Неправильно ответишь – опять же смерть. Ты готова? Скажи, что готова, Джек.

Фина по-прежнему не было.

– Готова, – поджав челюсть, сказала я.

– Где я?

– Это и есть вопрос?

– Да.

– Что-то я не пойму.

– Я давал тебе подсказки, Джек. Если ты в них вдумывалась, то тебе должно быть ясно, где я сейчас нахожусь. Я тебе это прописал буквально по буквам.

Я закрыла глаза; мысли вихрились, мутно кружа голову. Руки и ноги холодно покалывало. Давление, видимо, зашкаливало так, что не выдержит ни один тонометр. Но я сфокусировалась. Сосредоточилась жестко.

На двух последних убийствах.

На информации, которую выписала сегодня утром. На сходствах и различиях.

– Где я, Джек?

Где же он?

– У тебя десять секунд.

Первое убийство произошло на железнодорожном мосту Кинзи-стрит. Второе у аквариума. Что между ними общего?

– Ой, кто это у нас очнулся? Вы гляньте.

Камера снова перешла с Лютера на мужчину в костюме. Он лежал на полу, луковицами вылупив глаза.