Девятый Вал: Эпизод 1 (СИ)

Сталкер зарычал, загнанный в угол, и атакор наконец бросился на него, растопырив когти. Пришлось рывком откатиться в сторону, броситься подальше от стены, пока Эндаймес, ревя, шипя от боли, оборачивался и встряхивал тупоносой мордой. Плюнул кислотой, снова бросился, снова мимо, но успел пропахать сильной, с крючьями когтей, лапищей по бедру бывшего наставника. Хоть Ларгентум и был достаточно верток, чтобы уворачиваться от струй кислоты, Висажж, сводимый с ума, как настоящий атакор, запахом пролитой крови, без проблем изворачивался, неустанно рвался навстречу жертве, жаждая убийства. Головохвосты безжалостной твари были растопырены, как скорпионьи хвосты, то и дело они тянулись вперед, стараясь ухватить чересчур прыткую добычу. Эндаймес отдался духу своей аниформы сполна и дрался, как истинный Тертаррил - стремясь лишь уничтожить.

Шкура атакора, которого столь близко воплотил Висажж, легко отражала то мелкое колдовство, которым Ларгентум пытался его замедлить или ошеломить, а сосредоточиться сквозь боль и периодические рывки Тертаррила и его горячее дыхание в самую спину не получилось. Наконец, удача изменила ему, и удар длинным хвостом по ногам швырнул Серафима на пол навзничь, на мгновение вышибая из сознания. Откатиться было некуда: тут же по обе стороны грохнули тяжелые лапы, и прямо перед лицом распахнулась клыкастая треугольная пасть. Зажмурясь, сталкер сконцентрировался из последних сил, выцепил из памяти совершенно случайное воспоминание и, расчертив рисунок щита, "выстрелил" сложенными вместе указательными и средними пальцами вперед.

Эндаймеса отшвырнуло, как тряпичную куклу, назад, ударило об стену, оставив вмятину, и с грохотом обрушило на пыльные скамьи. Внезапная боль выбила его из колеи, и из обломков Висажж, шатаясь, поднялся уже в своей форме. Но Серафим уже был на ногах. И, наконец раскрыв свои темные, практически черные фиолетовые крылья, начертил под вопль Тертаррила чары, которые надеялся никогда в своей жизни не использовать.

Аксонна, тяжело дыша, бежала по лабиринту коридоров, едва не крича ругательства в голос: она поняла, что окончательно заблудилась. Даже зная, что шанс того, что ее услышат, ничтожно мал, а того, что услышат друзья, и того меньше, она вопила их имена, зовя, до фальцета, до хрипа, пока не разрыдалась, сжавшись в комочек, в углу. Ей было страшно, безумно страшно, стены давили на нее, грозясь расплющить в кровавое пятно, воздуха катастрофически не хватало. Ужасная мысль схватила анфорку за горло: она осталась одна. Ларгентум убит Эндаймесом, остальных тоже прикончило неведомое нечто, крошку Ларанай больше никто не спасет, больше Ирайдвар и Рунаран не видят свою единственную, горячо любимую малышку. Так не должно быть… просто не должно.

Слезы полили из глаз с новой силой. Это все она виновата. Она завела их сюда. Она обрекла их на мучительную – а судя по краткому знакомству с Тертаррилами, иной от их рук быть не может – смерть, провалила первую миссию, провалила все, что только можно провалить. Даже сама забрела в неведомую даль. И она тоже тут умрет, умрет, как умерли все остальные.

«Помогите!..»

Аксонна, шмыгнув носом, подняла голову. Что это? Может быть, показалось? Но призыв о помощи повторился, отдавшись эхом в голове, поскольку был произнесен, как и в первый раз, мысленно.

Это телепат? И почему просит помощи? Тембр передачи совершенно не такой, как у Ларгентума или кого-либо на ее памяти, кто использовал телепатическую связь в общении с ней. Хотя… кроме Фенариуса с ней таким образом никто и не разговаривал.

В передаче послышался плач – не раздельные слова, но всхлипы и шмыгания. Кто-то все еще пленник этого места. И этому кому-то необходима ее помощь.

«Прошу тебя, успокойся, - послала как можно более мягкую волну Аксонна. – Я тебя выручу. Где ты находишься?»

«Я… я не знаю… пожалуйста, помогите! Я хочу домой…»

«Говори со мной и старайся не прерывать передачу, я попытаюсь тебя отследить, - попросила Аксонна, вытирая нос и поднимаясь на ноги. В конце концов, даже если она осталась одна, это не повод ныть. Кого-то Тертаррилы даже в клетку посадили, вот уж кому и следует плакать, так это… ему или ей? Прислушавшись к всхлипам «абонента», анфорка поняла, что это существо женского пола, и ласково спросила: – Как тебя зовут?»

«Ларанай. Но мама и папа называют меня Лара».

Сердце ушло куда-то в пятки.

«Ларанай… красивое имя. А меня зовут Аксонна. Но можно и Акси».

«Акси… тоже красиво!»

«Лара, скажи, пожалуйста, мне одну вещь. Тебя ведь не просто так сюда привезли? С тобой что-то делали? И кто?»

«Мне сказали, чтобы я молчала. Но мне было страшно. Я плакала и звала няню, звала маму и папу, но никто не пришел. Я пугалась и плакала. А потом я заснула и проснулась где-то еще. Там был кто-то... он тоже улыбался и говорил, что все прошло хорошо. У меня очень болела голова, и я опять плакала. А потом… услышала голоса. В моей голове. Я плакала и просила их уйти, но они не слушали…»