Девятый вал

Сердце у Трэйси сладко защемило. Ей вдруг захотелось вновь ощутить магическую силу крепких объятий этого мужчины. Она вспомнила запах его рубашки, сильные руки, властно обвившие ее талию, близость горячего тела…

Отведя глаза, Девушка снова посмотрела на море, на черту горизонта, за которую ей в далеком детстве так хотелось уплыть в минуты одиночества.

— Что с вами, дорогая? На вас просто лица нет!

— Нет, что вы, все в порядке!

Она резко тряхнула головой, отбрасывая волосы назад, и взгляды их скрестились.

Признайся, что с тобой творится то же самое, Маркус! Скажи, что и тебя тянет ко мне так же неудержимо! — мысленно взмолилась она.

— Почему у вас такое ошеломленное лицо, Трэйси?

— Просто задумалась…

Она испугалась, что он потребует объяснений, и шагнула в сторону, но зацепилась за корень пальмы и неловко упала на песок.

В следующее мгновение Маркус оказался рядом, протягивая ей руку. Она с благодарностью улыбнулась, попыталась встать, но тут же со стоном упала обратно.

— Что случилось? — спросил он встревоженно.

— Нога! Я, кажется, ее вывихнула! — Держась за его руку, девушка еще раз попыталась подняться и невольно вскрикнула.

— Сидите смирно и не шевелитесь. Я погляжу, в чем дело.

— Нет!

— Делайте, что вам говорят! — взорвался он и одной рукой с силой опустил на песок. Пальцы Маркуса уверенно пробежались по ее щиколотке, и она опять застонала. — Растяжение связок! — констатировал он. — Я отнесу вас в номер, и мы вызовем дежурную медсестру.

— Но я вовсе не хочу утруждать вас…

— Сейчас вам лучше помолчать, — посоветовал он. — Ничего, до гостиницы мы доберемся, а дальше… Ну-ка, обхватите меня за шею покрепче. Так. Да вы легкая, словно перышко…

Сердце ее колотилось, словно птичка в клетке. Она прижалась к сильной груди и поняла, что никакая боль не затмит этого счастья. Трэйси поняла, что погибла.

Через час она сидела в кровати, водрузив аккуратно перебинтованную ногу на подушку. Медсестра только что ушла, заверив девушку, что перелома нет. Она порекомендовала пару дней полежать в постели и прописала болеутоляющие средства.

— Я вам очень признательна, — сказала Трэйси, принимая из рук Маркуса чашечку кофе.

Волосы у нее растрепались, под глазами залегли синяки.

— Вы расстроены, что не сможете работать в полную силу? — Он пододвинул кресло и уселся напротив нее.

— А вам понравилось бы быть прикованным к постели? — уныло спросила она. — Завтра вечером мы должны были вернуться в Англию, а перед этим я собиралась еще раз съездить к вам на виллу и сделать пару дополнительных замеров. Теперь придется отказаться от этой мысли.

— Но вы и без того измерили и сфотографировали все, что только можно.

— У меня появились кое-какие новые идеи… Что вы скажете о жалюзи на окнах? — Трэйси вдруг осознала, что Маркус не столько слушает ее, сколько рассматривает. Смутившись, она схватила подушку, обняла ее двумя руками и продолжила: — Они не выцветают на солнце, не коробятся от ветра и дождей…

— Если не возражаете, Трэйси, — сказал он, почему-то развеселившись, — я бы предпочел сначала увидеть наброски того, что вы предполагаете сделать из моего дома, а потом уже говорить о жалюзи. Я не художник, и мне трудно представить что-либо абстрактное.

— Да, конечно, — поджав губы, закивала она. — Более того… Есть еще одна проблема, — сказала Трэйси, выдержав паузу. — Облик любого дома должен нести на себе отпечаток личности хозяина. Мне бы не хотелось, чтобы вы подумали, будто я рассматриваю вашу виллу в качестве объекта своей безудержной фантазии. Вам, надо полагать, нужно удобное жилье, а не памятник архитектуры и дизайна, в котором не остается места для живого человека.

— Я не против того, чтобы он был и тем, и другим, — скромно заметил Маркус. — Видите ли, дорогая, я имею долю в ряде местных компаний и время от времени должен устраивать приемы. Но в промежутках между деловыми переговорами мне хотелось бы время от времени почувствовать себя как за каменной стеной, расслабиться, отдохнуть, забыть к чертовой матери о всякой работе!

— А каким вы представляете себе отдых? — тут же поинтересовалась Трэйси.

— Мне нравятся простые и доступные вещи. Я люблю есть, пить, спать, купаться, рыбачить, гонять по морю на катере… В этом смысле я самый обыкновенный человек.

— Скорее самый обыкновенный пират! — вырвалось у нее, но она тут же спохватилась: — Простите, я не хотела…

— Пират? — Маркус недоуменно нахмурился. — В каком смысле? Ну-ка, поясните! — Она, кусая губы, молчала и смотрела в сторону. — Вы имеете в виду мое отношение к женщинам? — догадался он, и в глазах его блеснул озорной огонек.

Трэйси пожала плечами и, по-прежнему не глядя на него, заявила:

— Я имею в виду ваше поведение в первые дни нашего знакомства.

— Боже! Так вы боитесь, что я вас украду и продам в гарем где-нибудь в Вест-Индии?

— Во-первых, — решительно возразила она, — меня не так-то просто украсть!..

— Святая правда! Более того, я бы даже сказал, невозможно, если, конечно…

— Продолжайте!

— Если, конечно, вы сами этого не пожелаете.