Девятый Замок

То не был голос женщины. То был шёпот ветра на спящем берегу Ледового моря. Там, где кончается Железный Лес и начинается путь сквозь мглу и туман прямиком на Свалльбард.

И понял Тидрек, что или сейчас — или… жить больше незачем.

— Тиримо, я люблю тебя. Будь моей женой!

Хриплый голос полоснул мрак, но не коснулся души Ласточки. Она с холодным любопытством скосила на Тидрека глаза. Тот встал, порылся в ящике и вернулся к ложу.

— Сядь, — неожиданно жёстко приказал любимой.

Она подчинилась, получая наслаждение от игры.

— Станешь моей супругой? — глухо, заливаясь жарким стыдом, спросил Тидрек.

Воцарилось безмолвие. Где-то далеко со сталактита сорвалась капля и гулко упала в солёное озеро. И так прошла вечность, и сердце мастера укрылось тонкой соляной коркой. А Тиримо нежно выдохнула:

— Да, любимый.

Тидрек молча одел ей на шею хрустальный эдельвейс матери, и не заметил, что огонёк внутри стал чёрной каплей яда. Затем Тидрек вручил ей свой дроттегьёф в ножнах алой кожи.

— Это залог моей любви и верности, — дрожа, произнес он.

— Я принимаю твой залог, — прощебетала Тиримо. — Жаль только, что свадьба наша случится весьма нескоро.

Тидрек хотел сорвать жгущую маску. Растоптать её ногами. Убить кинжалом Ласточку. Потом — себя самого.

Или просто сбежать во мрак.

Ибо голос Тиримо не был голосом человека, который способен жалеть — ни о чем-то, ни кого-то.

* * *

Поющее Озеро таинственно мерцало в отсветах седого мха. Капли падали со сталактитов, и гладь подземного солёного пруда отвечала звоном. И слышались звуки арфы, заблудившиеся во мраке. То играл спутник Тиримо, сидя на берегу и улыбаясь.

Тидрек снял маску. Ради Тиримо он был готов унижаться, но не ради её друзей и родичей.

— Зачем ты это сделал?! — негромко, но зло спросил мастер. — Зачем, Калластэн, ответь?.. Что за нужда была тебе знакомить нас тогда на Альстее?

Арфист прервал игру. Звук обиженно повис. Пальцы застыли над струнами, будто их сковал лёд.

— Красота, конечно, не спасёт мир, — с едва заметной насмешкой ответил тот, — но вы — прекрасная пара. Будешь спорить?

— Со стороны виднее, — буркнул Тидрек.

Калластэн вновь заиграл, не глядя на собеседника.

— Здесь так красиво, — промурлыкал бард, перебирая струны, а Тидрек пригибался к земле, обращался в камень, ибо струны отзывались в его сердце. — Здесь время бежит в вечность, унося с собою и память, и боль… Видишь ли, Тири — моя сестрица. Двоюродная. Там, на Лаастенмаа, она отчаянно скучала. Кроме того, она всегда любила побрякушки. А ты рядом оказался. Чего ты ждал? Любви, большой и чистой?.. Нет, только боль и мудрость. Знавал я одного тролля, Грима-скрипача, так он режет пальцы своим ученикам. Мастерство стоит дороже любой жертвы, знай это…

И осёкся. И прервался звук.

Тидрек — бородатый дверг в черной куртке с цеховой нашивкой, с глазами, полными огня и гнева — был в шаге от арфиста. Его хищный клевец застыл над головой, точно горный беркут.

— Неудачное место выбрал ты, — Тидрек глядел прямо в глаза кошмару, — чтобы играть и проповедовать. Достанет одного удара, чтобы ты упал в озеро. Ты знаешь, что бывает с теми, кто окунается в эту воду? Знаешь, что такое соляной ожог? Мне всегда хотелось поглядеть на альва-калеку. Или могу разбить твою драгоценную арфу. Выбирай!

Ничего не сказал Калластэн. Только улыбнулся и грустно покачал головой.

Тидрек Хильдарсон тяжело вздохнул — и отвернулся. А Калластэн вновь заиграл.

* * *

Не хотел Тидрек показывать Поющее Озеро любимой, но она настояла.

Они были втроём на сей раз: Калластэн вплетал голос арфы в извечное пение тёмных вод. Звуки дробились, рассыпались и сливались воедино, точно хор невидимых певцов носился под потолком, и эхо многократно усиливало призрачные голоса. Тиримо стояла, зачарованная, держа Тидрека за руку. Тот же недовольно хмурился, почти не слыша дивной музыки.

Сегодня утром человек Народа Холмов, странник в зелёном плаще, был у Тидрека. Он заказал подарок для учителя. А так как его учитель был лесной колдун, друид, то подарком мог стать исключительно серп. Причём с железным, хорошо заточенным лезвием, с вьющимся тонким узором червонного золота (странник показал, какой именно узор нужен). Рукоять — из жёлтого золота, с малахитом в хьяльте, ничего сложного тут нет. Потому дело поручили Тидреку. Сроку — неделя. Ровно столько ученик друида намеревался пробыть в Хрингхольме.

Тидрека беспокоил серп. Изогнутое лезвие сделать куда сложнее, чем прямое, и его сложнее точить. Секира не вызвала бы затруднений, как и тяжелый скольм, но серп — это орудие, которое дверги ковали редко. Коса — куда еще ни шло, люди долин косят траву на зиму козам и овцам. Но овёс и ячмень не растут в суровых долинах.

Словом, мастер был обеспокоен и угрюм. Потому не сразу и заметил зловещую дрожь, пробравшую поток мелодии. Тиримо тихонько вскрикнула и прижалась к нему, и даже Калластэн прекратил играть.

— Привет. Не помешаю?

Голос был человеческим.

Но вовсе не человечным!

Тидрек отыскал взглядом источник голоса. И выругался от изумления.

— Финнгалк! — прошептал мастер. — Здесь?! Откуда?..