Девичьи сны

Однако теперь уже и две шолларские реки, забранные в трубы, не могли напоить миллионный Баку. И тогда взялись за Куру.

– Видите? – Котик показал нам с Сергеем на карте изгиб Куры близ города Али-Байрамлы. – Здесь она ближе всего подходит к Баку. Сто тридцать пять километров. Отсюда пойдут два водовода.

– Молодцы! – одобрил Сергей. – Настоящее дело делаете, ребята.

Я была рада, что делаю настоящее дело. Сотни рабочих чертежей прошли через мои руки, прежде чем насосные станции материализовались в металле. Вообще эти годы – первая половина шестидесятых – были, может, самыми счастливыми в моей жизни. Мы были еще молоды, болезни еще не подступили к нам. Мы дружили с Котиком и Эльмирой, вместе ходили в кино и филармонию, вместе проводили отпуск – подобно всем уважающим себя бакинцам, ездили в Кисловодск, там, на Ребровой балке, снимали комнаты по соседству. И мы, и наши дети были неразлучны. Ниночка, как о само собой разумеющемся деле, говорила, что выйдет замуж только за Вову Авакова. При этом она с уморительно важным видом кивала красивой головкой, увенчанной красным бантом.

Котик с Сережей сражались в шахматы или в нарды, разговаривали о политике. Нередко спорили, расходились во взглядах на берлинскую стену, но сходились в оценке деколонизации Африки. Насчет затеянного Хрущевым разделения обкомов на промышленные и сельскохозяйственные у них тоже были споры – Котик считал это административным нонсенсом, а Сергей искал рациональную сторону…

– Ой, ну хва-атит! – вмешивалась Эльмира. – Вашего совета все равно не спросят. Идемте на Храм Во-оздуха. Я голодная…

Мы любили ходить на Храм Воздуха, там был приличный ресторан.

В шестьдесят шестом году мы ездили в Болгарию с туристской группой, – разумеется, поездку устроила Эльмира. Золотые Пески, Златни Пясици! Что за дивные дни мы там провели! Из своего белого отеля «Царевец» шли на пляж в купальниках, в плавках. Из моря не хотелось вылезать – такое оно было мягкое и ласковое. В сладкарнице ели сладолед – мороженое – и впервые в жизни пили кока-колу. Сережа пил с недоверчивым видом, мы посмеивались над ним, а он, переворачивая пластмассовый стаканчик, добродушно ухмылялся и говорил:

– Гляди-ка, буржуйский напиток, а пьется хорошо.

Был теплый сентябрьский вечер. В черной глубине неба с какой-то демонстративной яркостью горели звезды. Мы сидели под открытым небом в ресторане, имитирующем цыганский табор. Каждый столик будто на телеге стоял, только лошадей не было. Мы пили красное вино «Гъмза», во рту у меня полыхал пожар от острой закуски, от перца. Сережа и Котик были в ударе – они говорили по-болгарски, то есть произносили слова, вычитанные из меню, газетных заголовков и вывесок. «Аз хощу суп от юфка да елдена каша с месо» («я хочу суп-лапшу и гречневую кашу с мясом»), – возглашал Сергей. «Това е хубаво» («это хорошо»), – ответствовал Котик. А мы с Эльмирой покатывались со смеху – и знаете что? Вот так бы и сидеть беспечно под звездным серебряным дождем, позабыв о заботах, потягивая красное вино и слушая треп наших озорующих лингвистов. Так бы и сидеть в цыганской телеге. А джаз наяривает нечто громоподобное, страстное, и в освещенном круге смуглая дева в золотом лифчике и золотых же шароварах (шальварах?) исполняет танец живота.

А потом круг заполняется танцующими парами, Сережа танцует с Эльмирой, а я с Котиком. Это танго, ну да, томительное танго – и Котик прижимает меня к себе, и я слышу его прерывистый шепот:

– Юля, ты знаешь… на меня нахлынуло… я не должен, нельзя, я знаю… но я просто теряю голову…

Я молчу, мы танцуем, и так сладко, сладко мне – от вина, от звезд, от невозможных, запретных, единственно необходимых мне слов…

– Юлечка, заткни на секунду уши… Я люблю тебя… Но это так… не принимай во внимание… просто нахлынуло…

А я молчу – и молча взываю к нему: еще! Говори еще!

Вот что делает с нами болгарское звездное небо…

Счастливые шестидесятые… Благодарю судьбу за то, что они были в моей жизни.

Но в шестьдесят шестом, осенью, вскоре после приезда из Болгарии, все у нас пошло кувырком. Наверное, я сама виновата – не знаю, – во всяком случае, мне не следовало устраивать эту злосчастную лекцию в институте… Но кто же мог знать?..

Сережина лекция об освобождении Африки от колониального ига пользовалась успехом. Сережа читал ее по путевкам общества «Знание» во многих клубах и учреждениях города. Она и впрямь была интересная, и я, ничтоже сумняшеся, предложила организовать лекцию у нас в институте. «Почему бы и нет?» – сказал Котик. Он переговорил с начальством в парткоме, и вот в институтском холле на доске объявлений появилось извещение, что лектор «Знания» С. Беспалов прочтет 23 октября – и так далее.