Девичья игрушка, или Сочинения господина Баркова

У трех монахинь некогда случился спор,
А из того родился и раздор.
И сказывают вправду, и будто бы не враки,
Что дело уж дошло до драки.
Одна другой дала тот час туза,
А третья им обоим царапала глаза,
И все кричали в беспорядке,
Что должно правду защищать равно честной и блядке.
— Так кто может говорить, что хуй не кость?
Два дни тому назад, как еб меня мой гость,
Подъебаючи ему, вспотев, рубашку всю взмочила,
А хуя у него нимало не смягчила.
Другая говорит: — Сестриченка, постой,
Поистине узнала я своею то пиздой,
Что хуй не кость, голубушка, а жила.
Пожалуй рассуди, в чем больше сила.
А третья, на них глядя и слушая, молчала,
Схвативши за пизду, ужасно закричала:
— Что ж ето разве не пизда, а красное окошко?
Мне кажется, вы все вздурилися немножко.
Лет с двадцать уж назад игумен меня еб,
По нем все чернецы, потом уж вдовый поп,
Да вот один лишь слез, успев меня уеть,
И пизда еще мокра, не успела подтереть.
Так вы поверьте мне, что хуй не кость, не жила,
А мясо и что в нем не так велика сила.
Вить жила жестока, а кость всегда тверда,
Так в силах ли была смягчить ее пизда?
Игуменья, пришед, от ссоры развела
И всех троих она их с лаской обняла.
— Скажите, дочки, мне, в чем поссорилися вы?
И что это у вас о хуе за молвы?
Тут наставнице своей они к ногам упали
И слово до слова ей спор весь рассказали.
— Ах! сестры вы мои,
Не ебли вас еще различные хуй.
На первую взглянув, ей стала говорить:
— Которая хуй костью быти мнит,
Любовник твой теперь имеет сколько лет
И как давно тебя он начал, сестра, еть?
Она ей говорит: — Ему нет боле двадцати
И первую меня, как начал он ети.
А та, которая хуй жилою считает:
— Он лет уж сорока, — черничка отвечает.
А третья, будто мясо хуй что говорит,
— Мой в семьдесят пять лет, — игуменье твердит.
Игуменья сказала, качавши головою:
— Я разных уж хуев апробовав пиздою,
Да вот вам мой ответ:
Глупехоньки, мой свет,
Однакож все вы правы,
А первой-то из вас поболее забавы,
Когда он в двадцать лет, так хуй, конечно, кость,
А твой сорокалетний гость,
Хотя ети тебя и есть еще в нем сила,
Да только хуй не кость, а подлинная жила,
А лет в семьдесят уж пять,
Так мясо у него, какова ж вкусу ждать?

Повадка