Devil ex machina

– А теперь я хочу, чтобы ты поехала домой и отоспалась. Отдохни как следует, потом возвращайся. Разберись со своими таблетками, почитай о побочке. К врачу сходи, не знаю. Я даю тебе два дня отгула. Сделаю вид, что ты тяжело больна. Все, уходи.

– Почему ты меня не уволил?

– Так тебя уволить надо? – улыбнулся Степа, поправляя галстук.

Непосредственная Фаина с вопросами ребенка, ну как он мог не умилиться ее прямоте?

– А разве я этого не заслуживаю?

– Ты, Фаина, – он помог ей подняться на ноги, – заслуживаешь отдыха. Вот езжай домой и посвяти этому все свободное время. Стой, вот, держи салфетки. Вытрись.

– Зачем?

– У тебя же вода. Тут. И тут.

– Точно.

Фаина вышла из кабинета, обтирая лицо и волосы. На груди было темное пятно, но это волновало ее меньше всего. С трудом верилось, что она так легко отделалась. Не хотелось возвращаться в общежитие, но очень клонило в сон. Пока она ехала домой, у нее перед глазами снова и снова прокручивалась одна и та же сцена: Ян выходит из душа и проходит мимо нее. Вновь выходит и вновь идет мимо. Стоп. Заново. Стоп. Опять. Она решила, что как только приедет домой, найдет свой блокнот и прочитает стих. Или, может быть, лучше попросить Яна вновь процитировать его?

Глава 17, в которой Фаина совершает необратимый поступок

«В тот вечер, на той сцене, под тем черепом я почувствовал свою запредельную близость ко всей Вселенной, но одновременно и жуткое одиночество. Я впервые задумался, стоит ли жизнь всех тех усилий, которые требуются, чтобы ее прожить. В чем именно состоит ее ценность? Почему так ужасно стать навсегда мертвым, и ничего не чувствовать, и даже не видеть снов?»

Джонатан Сафран Фоер – «Жутко громко и запредельно близко»

Чтобы наказать себя за безответственное отношение к единственному источнику дохода, за то, что подвела брата и выставила себя в дурном свете перед коллегами и перед Степой, Фаина пошла домой пешком. Было ощущение, будто мозг воспалился и пульсирует, стремясь расколоть черепную коробку, и его следовало проветрить, как раскаленный процессор, что нуждается в вентиляции. Язык комком шерсти свалялся во рту.

Стояла замечательная погода – прохладная, но солнечная, с небольшим ветром, иссушивающим последние лужицы старого снега. Зима сдавалась с трудом, то и дело устраивая новый мелкий снегопад в мартовские дни. Было свежо, и воздух пах чем-то неощутимо приятным, должно быть, это запах обновления, воскрешения природы и самой жизни, которым обычно пропитаны первые недели весны.

Фаина дышала как можно глубже, надеясь, что это поможет ей исцелиться. Всегда верилось, что долгая прогулка на свежем воздухе, молочно-голубое небо и ясный свет солнца благотворно влияют на нервную систему. Фаине требовалось найти успокоение хотя бы на время. Реальность стала как никогда тяжела. Отягощали ее множество мелких проблем, которые вкупе порождали одно большое нежелание находиться в этом мире и что-то решать.

Можно ли вычленить среди клубка маленьких змей лишь одну, что жалит больнее остальных? Одну, чьи крошечные клыки самые ядовитые? Фаина знала, что можно. Но ей не хотелось омрачать приятную прогулку мыслями о том, кто впрыскивает отраву в ее жизнь, вместе с тем вызывая сильное привыкание. Исчезни он, многое бы изменилось? Сейчас кажется, что да. Но потом выяснится, что он был всего лишь поводом для жалоб на жизнь, громоотводом. Тарой для сбора печалей, концентрации их в едином месте и в единое время.

До вчерашнего вечера Фаина не могла и допустить мысли о том, что ее коснется чувство слепой ревности. Тем более – к этому жуткому персонажу, причинившему ей много неудобств и душевных волнений. Если подумать, какое право она имеет ревновать его? Почему это чувство не просыпалось, когда Ян менял партнерш два раза в неделю? Почему раньше ей было на все плевать? Как же Фаина скучала по тем временам. Но ведь очевидно, что ничего уже не будет, как раньше. Купол психической нестабильности навис над общежитием. Назревает что-то жуткое, Фаина знала это, как люди знают расписание своего автобуса.

Наконец, она устала обдумывать одно и то же. Окружающий мир никак не вязался с тем, что у людей, идущих по делам под этим великолепным небом, могут быть серьезные проблемы. Как порой хочется на время отключать способность думать. Фаина попыталась воспользоваться своим старым методом: представить все, что волнует ее, написанным на листке бумаги, мысленно скомкать его и выбросить, порвать или сжечь. Дополнительно она отвлекала себя рассматриванием причудливых облачных выпуклостей и лиц прохожих. Пару раз Фаина споткнулась и чуть не упала, разглядывая облако-черепаху в шляпе или облако-слона на задних лапах с яблоком в хоботе.

Фаина вспомнила о Миле – любая долгая прогулка ассоциировалась в первую очередь с однокурсницей. Та давно не выходила на связь. Они не общались с того дня, как Мила увидела Яна и позволила ему себя «загипнотизировать». Может быть, оно и к лучшему. Чем дальше Мила от Яна, тем безопаснее для нее, и тем спокойнее Фаине.