Девица Ноvодворская

Итак, генеральная состоялась. Примерно понятно, как пройдет премьера. Кто-то из умников из так называемой демократической оппозиции президенту решил нас уесть и объявил, что у нас нет демократии, а есть олигархия, ибо власть не принадлежит народу. И слава богу, что не принадлежит. Может, еще поживем. Демократии у нас не только нет, но и быть не может. Этот колобок пока печь не из чего. Нужно ведь хотя бы горсти две муки: мозги, здравый смысл, частная собственность, индивидуализм, капитализм, культура, наука, техника. А мы печем из отрубей, желудей и жмыха. И получается охлократия. Наверху у нас элементы довольно-таки бестолковой олигархии, а снизу — разливанное море охлократии. Демократия — плод длительного развития, а вот дельную олигархию можно навербовать уже сейчас. Предлагаю объединить всех демократов под лозунгом: «Вперед, к толковой олигархии!» Пусть олигархи строят капитализм и сдают его под ключ. Но не проводят референдум в палеолите о том, нужно ли строить неолит.

После такой генеральной я не жажду посидеть на премьере. Программа «оппозиции» (недемократической) будет четкой и лаконичной. Утром 10 ноября мне позвонил некто, представившийся подполковником (не в отставке) ракетных войск, и сообщил следующее: «Если вы немедленно не замолчите и не перестанете выступать против народа, мы сначала распорем вам живот, а потом повесим». К этому можно прибавить «молнию» Руцкого — Хасбулатова на таможню в период октябрьских событий насчет того, чтобы задержать ельцинистов, журналистов и либеральных демократов и не дать им покинуть страну (надо же кого-то вешать на Красной площади). Но это если доходчиво. А на научном уровне читайте у Сергея Кургиняна («Россия: власть и оппозиция», М., 1994, с. 202). «Все проявления различных двусмысленных самоотчужденческих, антинациональных тенденций… должны жестко пресекаться. Они должны пресекаться как антиконституционные действия антинациональных сил, выступающих от лица мировых этносистем с идеей надгосударственного наднационального управления в своих собственных интересах».

Оппозиция демократическая будет проповедовать идеи вестернизации первобытной орде. А проходимцы, выступающие единым строем с красно-коричневыми, типа Мавроди и К°, просто будут скупать с потрохами избирательные комиссии. То есть одни придут убивать, другие — покупать, а третьи — внушать погромщикам, дебилам и жуликам вечные истины. Это не выборы, а сумасшедший дом. Стоит отложить лет этак на десять. Всеобщее избирательное право куплено нами на вырост. Пусть повисит в шкафу. Очки, конечно, признак цивилизованности, но можно ли считать цивилизованной ту мартышку из басни, которая, не зная употребления очков, надевала их на хвост?

Нью-Йорк стоит мессы

Я считаю себя какой-никакой христианкой, но при этом, в отличие от короля Людовика XIV из пьесы Булгакова «Кабала святош», решительно не люблю религию. Похоже, что и сам Христос ее не любил. Христианство было основано нонконформистами, бежавшими от тоталитарной несвободы иудаизма. И я этих ребят понимаю. Близкое знакомство с фарисеями и саддукеями могло довести потенциального диссидента только до антирелигиозной пропаганды в целях подрыва и ослабления иудейско-галилейского общественного и государственного строя. Мера пресечения тогда была покруче, чем при Андропове. Впрочем, Голгофа — это было быстрей и легче, чем специальная психиатрическая тюрьма. Те, кто умирал там под пытками, рады были бы раздобыть какой-нибудь крест и горсть гвоздей…

То, что евреи распяли Христа, — это историко-идеологическое заблуждение. Христа распяли традиционалисты.

Его бы посадили на кол исламские фундаменталисты, если бы по дороге он решил пореформировать идеи Магомета. Его бы сожгли испанские инквизиторы или женевские кальвинисты, повесили бы пуритане Новой Англии, охотившиеся на ведьм в Салеме, отлучили бы от церкви в России, «которую мы потеряли», забили бы каменьями старообрядцы, расстреляли бы в подвале чекисты, внес бы в проскрипционные списки Иоанн Петербургский и Ладожский.

Христос отбился бы от любого стада, как социального, так и идеологического, а ту овцу, что отбивается от стада, и стадо, и пастухи, и овчарки склонны считать паршивой. Им невдомек, что это их стадо паршивое. Всякое стадо паршивое, потому что блеет, как в «Ферме животных» Оруэлла: «Четыре ноги — хорошо, две ноги — плохо!» А когда эта глубокая истина, как в любой религии, начинает звучать хором в заутренях, обеднях и вечернях, становится совсем нехорошо.