Девки

Несмотря на то что в волости председателем ВИКа был свой человек — Семен Бадьин, что шефы помогали артели, что комсомол любил Анныча, что на селе оживилась работа Совета и хозяйство артели укреплялось, Анныч чувствовал, как вокруг него раскаляется атмосфера и незримо вооружается против него осторожный и страшный враг.

Анныч видел, что партия старательно помогала крестьянам во все время нэпа не в целях возрождения и закрепления частной собственности, а для их соединения в коллективы. Он знал, что социализм есть уничтожение классов. Но даже при Советской власти мелкое индивидуальное хозяйство не дает основным массам деревни нити перспективы, кроме мучительного процесса разорения или только прозябания и непосильного труда, на который шел Анныч сам когда-то ради сохранения призрачной хозяйственной самостоятельности. Но и враг понимал это. После XV съезда, который поставил в центр внимания работы партии вопросы деревни (коллективизацию), Анныч почувствовал, что время его деятельности в полную меру пришло, что борьба в деревне будет день ото дня ожесточеннее. Наступила пора перевыборов в сельсоветы. Анныч места не находил, услышав о проделках Саньки, который был его правой рукой. Если падала тень на одного из членов артели, падала и на всех. Анныч прочил его в сельсовет, вдруг все оборвалось. Четыре дня не заявлялся Санька к Аннычу.

Четыре дня прятался Санька от товарищей по комсомолу. Вскоре его пригласили в волость. Оттуда он пришел злой, а под вечер явился наконец к старику. Тот после тяжкой пахоты мыл руки в чулане. Санька стоял у порога и ждал, когда тот сам что-нибудь спросит.

Но Анныч замечать его не замечал и спрашивать не спрашивал.

— Меня вызывали в волость, — сказал Санька уныло.

— Я догадываюсь, парень, — ответил Анныч хмуро.

— Опять статью «Батрак» нагрохал.

— Догадываюсь, — ответил Анныч по-прежнему хмуро.

— Дела неважные. Подкапываются под нас.

— И это знаю, — ответил Анныч еще строже.

— Откуда знать тебе? — встрепенулся Санька, вспылив.

— Дурная слава быстро бежит. Каждое теперь нам лыко в строку. [Ставить всякое лыко в строку — вменять в вину любую ошибку, оплошность.] Сегодня навет, завтра навет, — глядишь, и очернено наше дело вконец. Дни приходят, видишь сам, такие, что не до гульбы, не до озорства. Затруднения у нас, а Канашев ширится. Лесопилку уже наладил, кровельным тесом округу снабжает в кредит. Мужики в кабале. На кого натиск? В первую голову на нас, конечно. Заметка этого «Батрака» метит в самую цель. Ежели бы дело касалось только тебя лично, и тогда надо бы остерегаться. Мораль твоя должна быть на высоком уровне.

Анныч вынул копию статьи, помещенной в волгазете. Статья шла под заглавием «Плакали артельные денежки» за подписью «Батрак». В ней в подробностях описывалась Санькина гульба в Звереве и Мокрых Выселках, а заканчивалась статья словами, которые Анныч подчеркнул:

«А чьи это денежки транжирились, из какой такой кассы брались, того никто не ведает, кроме самого правления артели, которое, говорят немытовские граждане, друг дружке все спускают. ВИК, не спи, проверь это дело, и волком тоже».

— Вон куда гнут? Хотят взять прямо за шиворот. Сочинителям этим есть в волости и потатчики. Понял?

— Как же это? — возразил Санька. — Волость должна быть защитой.

— Между тем, что должно быть, и тем, что есть, — огромная разница. Вот ты, примером, должен быть отсек, а ты спектакли устраиваешь... По всему району гул идет. Хорош пример! Как ты будешь агитировать за новый быт? Если ты не можешь сделать себя таким, каким ты хотел бы быть, то как же ты можешь ожидать, чтобы другой был во всех отношениях таким, каким ты хочешь.

— Ну ладно. Возьму себя в руки.

— Побеждать дурные привычки всегда лучше сегодня, чем завтра. Это как говорил в тюрьме в пятом году один профессиональный революционер. Давай сегодня и начнем. Надо написать опровержение в газету.

Санька опровержение послал, но его не поместили. Редактор ответил ему, что слишком много было свидетелей санькиных проделок, что репутация его пошатнулась и ему лучше не выступать в газете, не бесчестить селькоровского звания. Начались неприятности одна за другой.

В самую страдную пору два холостых парня и одна из вдов ушли из артели. Вскоре узнали, что парни вошли в долю машинных мелких товариществ, а вдова очутилась на лесопилке у Канашева.

Вслед за этим пошли слухи — Анныч попал к волостным работникам в немилость. Одни говорили, что Анныча волость осудила за неверное ведение дела, другие утверждали, что обнаружены растраты и вскоре весь комсомол и Анныча вместе с ним под суд отдадут. Находились и такие, что утверждали обратное тому. Словом, каждый в меру своих склонностей и симпатий выдвигал свои домыслы.

Глава десятая