Девки гулящие

Если татарин болен — это плохо. Работниц из сестриных домов терпимости теперь тоже в больницу надо срочно отправлять для диагностики и проведения лечения. Татарин же всем им испытание проводил, перезаражались они при этом, может и не поголовно, но какая-то часть уж точно.

Это имеет для Ваньки и сестер два неприятных последствия. Первое — ежели кто из девиц страдает хворями венерическими, то лечить их придется за Ванькин счёт. Почему? Всё очень просто — сестры девиц уже в работницы своих веселых домов записали, а значит при наличии у них венерических болезней обязаны раскошелиться. Вылечить их за свои денежки. Так врачебно-полицейский комитет постановил.

Второе — пока девицы лечение проходят публичные дома Воробьевых без клиентов будут простаивать. Некому удовлетворять потребности желающих продажной любви. Не сестрицам же этим заниматься. Не их это дело, да и опять же действующие законы содержательницам торговать собой запрещают. В прежней жизни попаданца в Ваньку Воробьева это упущенной выгодой называли. Но, это если он ничего не путает — не экономическое образование у него, совсем по другой специальности он учился.

Вечером третьего дня татарин объявился. Сначала, пока самого его ещё не было видно, любимую его песню жители деревни услышали.

Ну, товарищи, должны расстаться мы:
Выпускают вас из матушки-тюрьмы.
Вам теперь на волю вольную лететь,
Мне — за крепкою решеткою сидеть.

Тут и сам татарин показался. Был он пьян и печален. Рубаха чем-то белым замарана, один из рукавов почти оторван, лицо украшал синяк.

Жаль, послал бы я поклоны, да, ей-ей,
Уж давно лишился близких и друзей,
Хоть любил когда-то жарче я огня,
Да теперь уже забыли про меня.

Татарин скорее не пел, а рычал. Глаза его горели злобой на весь белый свет, кулаки то сжимались, то разжимались… Не дай такому под руку попасть, изувечит и не задумается.

Агиля, как только своего муженька увидела, куда-то в сторону леса побежала. Спрятаться, наверное, хотела. Не хорош был пьяный татарин, ой не хорош. Колачивал он Агилю в таком состоянии чем под руку попадет, по неделе она после таких мужниных ласк бывало отлеживалась.

Поклонитесь вольной воле да ветрам,
Всем поволжским златоглавым городам,
Поклонитесь Волге матушке-реке
Да кабатчику в царевом кабаке…

Дорычал татарин свою песню и на землю свалился. Прямо в грязь. Повозился немного как жук на спину перевернутый и затих. Ванька подошел, ногой его на живот перевернул. Так надежнее — рвотой своей хоть не захлебнется. Тащить до дома пьяного соседа не стал. Проспится — сам дойдёт. Руки ещё о всякую пьянь марать.

Назавтра, ближе к полудню татарин к Ваньке появился. У дверей встал и мнется.

— Ну, где пропадать изволил, заблудшая душа? — Ванька его с усмешечкой спросил.

Татарин вздохнул тяжело.

— Запировал, Ваня, я немного. — ответил татарин.

Видно было, что тяжело татарину с похмелья. Ванька поправить здоровье ему не предложил. Не за что — так из-за него одни проблемы.

— Что врач тебе сказал? Какой диагноз поставил и долго ли тебя лечить теперь будут? — продолжал мучить Ванька татарина вопросами.

— Извини, Ваня. Не ходил я к врачу. Не надо это мне. Всё у меня хорошо. Обманул я тебя. Выпить уж больно хотелось, а жена не даёт… — склонив голову ответил татарин.

— Ну дела… — только и смог сказать Ванька.

Татарин ещё что-то говорил в своё оправдание, но Ванька его уже и не слушал. Избавляться надо от такого помощничка. В малой малости он Ваньку обманул, а ну как в каком серьезном деле ни за понюшку табака под монастырь подведет. Пока в стороночку его отодвинем, а затем и кардинально вопрос решим — от пропажи бывших содержательниц публичных домов дорожка через татарина к Ваньке и сестрам идёт.

Марии тут же он велел в Бакули сходить и Федора, родственника их по матери пригласить на разговор. Службу безопасности всё же из своих лучше сформировать, а не на соседа-татарина надеяться.

Глава 22. Реклама — двигатель торговли

В магазине Клобукова.

Вот уже второй день народ по Больше-Хлыновской ходил и дивился. Все три дома, что Воробьевым принадлежали, по фасаду были свежими еловыми ветками обильно украшены. Ну, а что вроде здесь такого — елки в Вяткой губернии совсем не диковинка, почти повсеместно растут. Веток их нарубить и наружность своего дома украсить закон не запрещает.

Ветки эти были не главное. Они только по краям вывешенные полотнища с надписями и рисунками обрамляли. Такого местное население ещё не видывало. На красном кумаче, он так-то ещё и синим бывает, красивыми белыми буквами было выведено — «Скоро открытие». Кумача не пожалели — размеры транспарантов были не маленькие.