Девки гулящие

Те, что чуть-чуть пообеспеченнее первых гусаком себя потчуют. Варят его в той столовой из сердца, почек и лёгких вместе с картошкой. Получается такая густая похлёбка. Съел её господин студент и на занятия отправился.

У себя в Вятке Иван Афанасьевич в такое заведение бы конечно не пошел, тут же его никто не знает, а значит и стыдиться некого. Так и сегодня — попил чайку и в аудиторию.

Слушатели уж давно собрались, а профессора всё не было. Затем в аудиторию вошел вчерашний ассистент профессора, сообщил что оный совсем занемог, и он нам конспективно его сегодняшнюю лекцию озвучит.

С весьма довольным видом он угнездился за кафедрой, разложил принесенные с собой записи профессора и начал глядя в них тараторить. На нас даже глаза не поднимал.

Да, одна мучка да разные ручки… Действительно — весьма конспективно. Да и читает он как пономарь.

Узнали мы из сказанного следующее. Что Екатерина Великая была очень строга с проститутками — ссылала их на поселение за праздность и беспорядочное поведение. К концу же правления поняла, что с проституцией бороться бесполезно и перешла к её легализации. Гулящих девиц насильно отправляли на медицинские осмотры, больных венерическими хворями лечили, причем бесплатно. В столице выделили места под публичные дома.

Профессор бы про это час рассказывал, а его ассистент в несколько минут уложился.

Павел Петрович под страхом тюремного заключения повелел проституткам носить одежду желтого цвета, дабы можно было их отличать от приличных женщин. При нём же проституток из Москвы и Санкт-Петербурга начали ссылать в Иркутск.

При Николае Павловиче были созданы врачебно-полицейские комитеты, которые следили за работой проституток и организовывали их регулярный медицинский осмотр. Стоящие на учете в комитете проститутки считались «поднадзорными». Женщины могли покинуть бордель в любой момент и начать новую жизнь.

Далее он рассказал о правилах для содержательниц домов терпимости того времени, но Иван Афанасьевич с ними уже знакомился ещё позавчера в библиотеке. Однако, повторение — мать учения. Это тоже Иван Афанасьевич внимательно прослушал.

Ассистент закруглился за час. Слушатели были до завтра распущены по домам. Чем заняться? Коллективный разум принял решение — идем в ресторан. Иван Афанасьевич не оторвался от коллектива.

Выбор пал, при этом учтено было мнение слушателей курсов из самой Казани, на ресторан при «Коммерческих номерах» в доме Кузнецова что на Рыбнорядской площади. Заведение, по их словам, неоднократно проверенное, первого разряда. Последнее, правда, несколько било по кошельку так как ресторан вследствие этого имел право подавать хлебное вино по произвольной, а не установленной властями цене.

Вошли. Разместились. Сделали заказ. Кухня не заставила долго ждать.

Кушали, что душеньке было угодно — выбор был весьма богатый. После каждого бокала Казань всё больше и больше нравилась.

Певичка на эстраде тоже вполне прилично выводила…

Особенно Ивану Афанасьевичу понравился один романс.

В лунном сиянии снег серебрится,
Вдоль по дороге троечка мчится.
Динь-динь-динь, динь-динь-динь –
Колокольчик звенит,
Этот звон, этот звон
О любви говорит.

Что и говорить — душевная песня. Особенно под водочку.

Всё бы хорошо, но окна ресторана выходили на площадь, где была расположена биржа извозчиков. Лошадки здесь не только пили воду из своих колод, но и производили свойственные им выделения. Через открытые окна ресторана временами наносило специфический душок…

Заведение работало до двух часов ночи. Именно до этого времени и просидели там слушатели курсов.

Утром Ивану Афанасьевичу пришлось с большим трудом отрывать голову от подушки…

Глава 7. Непонятки

Прасковья и Александра задолго до происходящего.

Как петух то орёт. Петух? У меня на двенадцатом этаже? Неоткуда, вроде, ему здесь взяться.

Открыл правый глаз. Затем левый. Левый? Моргнул раз, другой. Вроде все в норме. Вчера, если ничего не путаю, этот непонятный мужик со всего маха мне в него вилку со стола воткнул. Боль адскую только и успел почувствовать, а потом как вырубило. Орал ещё тот мужик что-то про дочь свою третьеклассницу, что я над ней надругался, а потом она себя жизни лишила…

Ну, было дело… Так, вроде, суд гладко прошел. Занесли кому надо гринов да на словах ещё всё разъяснили…

Что ж он орёт то так, никак не успокоится. В суп, наверное, просится. Это у нас быстро, обеспечим в один момент…

Может привиделось всё вчерашнее? Пили то и курили вчера в кабаке с пацанами как всегда только проверенное. Голову Пашке оторву, подсунул, наверное, какую-нибудь отраву новомодную…

Башка то как трещит, трясет всего… Точно, траванулся я вчера…

Кто бы угомонил скорее этого петуха…

Бля, а это что ещё за чудеса? Бабища толстая и странно одетая мне ковш в рожу сует. Испей кваску, поправь голову де, Ванюша. Легче будет.