Девочка Да Винчи

Перебиваю, чувствуя ком подкатывающий, и закипающие в глазах слезы.

- Мне не нужна твоя жалость! И помощь тоже. Уходи!

Бросаю тряпку, подхожу к окну, слышу за спиной стук двери…

Глава 6

Слезы опять подкатывают. А мне нельзя реветь. Я должна быть сильной.

Ушёл! Естественно! А на что я рассчитывала? Останется из жалости? Этого я меньше всего хочу. Чтобы из жалости!

Я ведь хорошо помню…

Два года назад, когда бабушка еще была жива, мне исполнилось семнадцать, и я отмечала день рождения тут, в студии.

Бабушка испекла фирменные пироги, мы с ней сделали салатики, купили детское шампанское и соки.

Отмечали в большой аудитории, там накрыли столы. Меня пришли поздравить ученики из всех классов – делегации отправили. Мы угощали всех.

Даня тоже пришёл. Он мне нравился, хоть и был на год младше. Давно нравился. Он был какой-то… настоящий. Серьёзный, ответственный… Милый. Очень красивый.

Мне нравилось его рисовать. Конечно, я делала это тайно, по памяти. Его легко было рисовать по памяти. Длинная челка, высокие скулы, подбородок с ямочкой. Еще у него была ямочка на щеке, когда он улыбался. И нос с небольшой горбинкой – в детстве ударился.

После поздравлений и небольшого капустника, который ребята из моего класса для меня придумали, мы устроили танцы.

Мне так хотелось пригласить Даню, и я очень смутилась, когда он сам подошёл.

- Потанцуешь со мной, Красотка?

- Да, конечно.

Мы танцевали молча, и это было немного странно, потому что мне казалось, что все остальные пары о чем-то болтают, смеются, а мы были серьёзными. Только он, кажется, с каждым мгновением прижимался ко мне сильнее. И мне это нравилось.

Я думала о том, что мне семнадцать уже, а я всё еще ни с кем не встречалась, не целовалась ни разу, даже танцевала по-моему третий раз в жизни, но два первых были в школе на выступлении.

А когда танец закончился он вдруг потянул меня к выходу…

- Соня, прости, я не хотел тебя обидеть.

Тихий голос заставляет вздрогнуть и вынырнуть из воспоминаний.

Он не ушёл! Мгновенная радость ослепляет, а потом проваливается в горечь.

Это просто страх, страх, что я разоблачу его, их… и жалость.

- Данила, спасибо, но я правда ничего никому не собиралась говорить.

- Я знаю, я не поэтому…

- А почему? – резко поворачиваюсь, смотрю в его глаза.

Раньше мне казалось, что он меня старше. Он высокий, плечистый, сильный не то, что другие парни в студии, которые тяжелее кисти ничего в руках не держали. Художники от слова худой или худо. Да Винчи не такой. Он…

Он действительно очень красивый.

Только сейчас я словно старуха рядом с ним. Слишком многое пришлось пережить. Ему не понять.

Да и вообще… никому.

Никто в студии не знает, что произошло со мной после смерти бабули. Никто не знает, почему я и моя сестра стали такими. Многие даже не подозревают, что мы живём тут в каморке ночного сторожа, по сути, из милости.

- Сонь, ты знаешь, я к тебе хорошо отношусь и…

- И тебе меня жалко. Я понимаю.

- Нет. Не понимаешь…

Он подходит ближе, совсем близко, поднимает руку и проводит пальцами по моему лицу…

- Соня…

Мне кажется, я просто умру от боли…

Глава 7

Красивая, хрупкая, нежная.

Девочка, в которую я был когда-то влюблен. Еще по-детски, наивно.

Помню, как заметил её впервые. Она была на год старше. Их класс проводил выставку. Сонину работу называли одной из лучших. Я считал её самой лучшей.

С холста на мир смотрел ребёнок, Соне так удивительно удалось передать этот детский взгляд. Чистый. Светлый. Схватить момент бытия – так говорил один из моих педагогов по фотографии. Я в то время разрывался между увлечением фото и живописью. Думал бросить студию и плотно заняться именно съемкой.

А потом увидел Сонину картину. И Соню. И остался.

Просто чтобы быть рядом.

Мне тогда исполнилось пятнадцать, ей - уже шестнадцать. Серьёзная, всегда какая-то чуть отстранённая, словно… не от мира сего. Да, было это, было.

К Соне все относились с уважением – её бабушка считалась одним из создателей, основателей этой нашей экспериментальной художественной студии.

Не обычной школы, где учат основам мастерства и часто отбивают у детей всякое желание держать карандаш или кисть в руке.

В студии вроде бы всё было тоже самое. Обучение с азов, техника, композиция. И в то же время… Всё иначе. Больше свободы. Больше развития индивидуальности. Даже упор на эту самую индивидуальность. Именно это мне помогло в свое время остаться.

И Соня.

Мне не хватало смелости к ней подойти.

Я знал, что она сирота, что её родители умерли, осталась бабушка и сестра, с которой Соня вынуждена проводить всё свободное время. Она даже занятия пропускала – Ариша болеет, у Ариши карантин в саду, у Ариши аллергия. Мне всё это было знакомо – всё-таки две младших сестры. Правда, с ними маленькими мама занималась, и няня. А Соне всё приходилось самой.

Я любил наблюдать за ней издалека – иногда у нас были какие-то совместные занятия на пленэре. Видел, что ей не очень нравятся пейзажи – витала в облаках. А мне нравилось иногда тайно делать фото. Просто на телефон. Ловить моменты бытия и вечности.