Девочка для босса

По новой стягиваю рубашку, рукой спускаю лиф и жадно скольжу губами между грудок. То к левому соску языком, шлепая пальцами правый, то к правому, шлепая левый… Черт, какой же кайф. Внутри нее так горячо, словно в жерле вулкана, который вот-вот взорвется. Хочу заставить ее кончить, хочу смотреть, как она в крике захлебывается. Только вот меня раньше бомбит, оргазм, вроде бы такой далекий, приближается слишком близко. Мне нужна передышка, и я отпускаю Олю, чтобы руководила процессом сама. Она притормаживает. То полностью слезает с члена, то рукой вводит его в себя сама. Обнимает меня за плечи, скользит влажными пальцами, а потом вдруг замирает. Смотрит на плечо, на свои пальцы. Я и сам взгляд туда бросаю. Рана что ли открылась? Нет. Пластырь на месте. Оля вдруг стыдливо глаза опускает, срывается с члена и, ни слова ни сказав, убегает в сторону нашей комнаты. Хлопает дверью ванной и включает душ.

А до меня вдруг доходит, откуда дополнительные нотки запаха в ее натуральном аромате. Да и по члену видно. Оля же предупреждала, что могут прийти красноармейцы. М-да… Даже смешно. Со мной как-то было такое. Так я поплевался и свалил от тетки тут же. А здесь… Сидит там поди ревет. И точно. Стоит подойти к двери, как кроме звука воды слышатся всхлипы.

– Оль, – стучусь и сразу ответ получаю.

– Уходи.

– А раненый член мне где предлагаешь мыть…

– Он не раненый, – ну хоть реветь перестала. – Прости, я не ожидала.

– Дверь, Оля. Еще не хватало, чтобы ты в душе из-за этой херни утопилась.

Защелка открывается, и я захожу, замечая рядом в углу Олю. Шустрая.

Она не смотрит на меня, ладонями лицо закрыла.

Подхожу, нависаю. Она уже чистенькая, да и меня вода мигом очищает.

– Оль, прекрати из-за всякой хуйни париться.

– Брат всегда говорил, что мужики ненавидят эти дни.

– Ну не потому что крови боятся, а потому что вы в эти дни становитесь очевидно истеричнее обычного… – тяну ее на себя, обнимаю. – Вообще не думай об этом… Сейчас помоемся и спать спокойно ляжем. А с другой стороны…

Она такая маленькая, мокрая, чувствующая свою вину. Кто я такой, чтобы не воспользоваться таким подарком.

– Что?

– В такие дни можно поэкспериментировать… – давлю на ее плечи, а она покорно садится на колени… – Ты замарала меня, я замараю твое лицо…

Она губки влажные облизывает, на член, качающийся перед ее глазами, смотрит.

– Что мне делать?

– Для начала помой его хорошо.

Она тянет к нему руки, но я их поднимаю над головой.

– Языком, Оль.

Глава 38

Я впитываю в себя ее невинный образ. Покрасневшие яблочки щек, дрожащие губы. А то, как она капли с них язычком слизывает, мне хочется запечатлеть и поставить в рамочку.

В моей жизни было столько минетов, что не сосчитать, но еще никогда меня не вело только от того, как девочка на коленях смотрит. Опускает длинные ресницы, вытаскивает язычок и касается кончика. Осторожно, почти бережно.

– Смелее, малыш, – одной рукой за стену держусь, второй щечку ее глажу. Черт, как она хороша. Всегда. Но сейчас особенно. Как послушная школьница, прилежно изучающая материал. Сосочки торчат, и я касаюсь одного, чуть сжимаю между пальцев. Олька вздрагивает, ресницы поднимает, ведет языком влажную дорожку вдоль всего ствола. Вниз… Там замирает, словно не зная, что делать. А я сам вздрагиваю. Руки в кулаки сжимаю. Сдерживаю грязные желания. Еле держусь, от того, чтобы просто не запихнуть в сладкий ротик хер по самое горло. Смотреть, как опухшие от поцелуев губы обхватывают ствол, сжимают его… Но приходится терпеть, выть от того, как горят яйца от прохладного язычка, который послушно водит вдоль вен взбухших.

Она отстраняется, сама уже задыхаясь. Облизывает взглядом мое тело, поднимает руки и царапает каменный торс, с ума сводит.

Мы стыкуемся взглядами и плавимся, но женщинам нельзя думать, они начинают думать не о том. Вот и сейчас. Вместо того, чтобы в рот взять, она хмурится. Парадоксально.

– Игнат, а все-таки… Что изменилось…

– Оль. Если честно, я сегодня так заебался, что хочется серьезные разговоры отложить на завтра. Это, – показываю на свой вставший член, – может подождать.

Вру конечно, кончить хочется так, что сдохнуть можно. Но, если она не готова…

– Стой, – она не дает мне отвернуться, хватает рукой. Плотным кольцом. Почти до боли. – Я хочу сделать это. Я думала об этом, но давай сначала поговорим… Пожалуйста…

Она лукаво прикрывает глаза. Боится. Но гораздо сильнее боится того, что я снова и снова буду откладывать разговор.

Пиздец, конечно. Еще никогда я не соглашался на вынос мозга ради минета.

– Окей, малыш, но после разговора ты не просто сделаешь минет, я выебу тебя в рот, так же, как ты мне выебешь мозг, поняла.

Она кусает щеку и кивает с улыбкой, очевидно, еще не понимая, на что соглашается. Я тут же поднимаю ее с колен.

– Пошли, а то я скоро размокну.

– И повязку надо мокрую заменить, – улыбается эта камикадзе. Набрасывает полотенце, бежит в кабинет за аптечкой. Возвращается, когда я сажусь на кровать, и, поджимая колени, вся такая довольная, меняет повязку.