Девочка Дракона

В такие моменты я не могла до конца поверить, что всё обошлось. Что Грозовский чудом остался жив. Что Медведь, друг Ромы, всё же вызвал знакомых ментов, как он потом рассказывал, когда мы сидели в допросной. Что среди этих ментов оказался друг Олега Витальевича, который по сути и спас Рому и всех остальных, потому что Грозовский-старший выслал вертолёт с ФСБшниками и отрядом быстрого реагирования. Они и оказали первую помощь, истекающему кровью Дракону.

А ведь та бойня могла закончиться смертью для всех нас. Кравцова по рации всё-таки сообщила «своим», что Псу нужна помощь. И если бы не отряд быстрого реагирования…

Смертей было много. Но большинство криминальных личностей сдались по-хорошему.

Я всего этого не знала до недавнего времени, потому что перед моими глазами был только он. Роман Грозовский. И я не могла думать ни о чем другом, кроме как о нём. Молилась каждую секунду, чтобы произошло чудо, и он выжил….

— Опять вспоминаешь весь это ужас? — оторвался от моих губ, почувствовав, что я напряжена, и заключил моё лицо в ладони.

Я нашла в себе силы лишь кивнуть, ощущая, что слёзы стоят горьким комом в горле.

— Я знаю, что не могу изменить прошлое. Я безумно виноват перед тобой. Но вот настоящее и будущее в наших руках, Снежинка. И я хочу быть вместе с тобой, что бы ни случилось.

А потом он опустился на одно колено, заставив моё сердце испуганной птицей замереть в груди. Я даже дышать перестала, догадываясь, что он произнесет в следующий момент. Но не находя в себе сил поверить в догадку до конца.

— Возможно, время и место не подходящие, но ждать я больше не могу. Сил нет. Хочу, чтобы ты официально вступила со мной в отношения. Чтобы окончательно стала моей. — достав из кармана штанов бархатную фиолетовую коробочку, раскрыл её. В ней покоилось аккуратное колечко с нежным ободком из белоснежных камней, переливающихся в свете софитов. — Ты станешь моей женой, принцесса?

Его разноцветные глаза горели ярким пламенем. И вот так вот, в обычных серых домашних штанах и белой футболке, весь растрепанный, посреди изящно отделанной золотом столовой, Грозовский сделал мне предложение.

И я не смогла ответить ничего, кроме «Да», которое Рома не расслышал, но прочитал по губам, и тут же накрыл их поцелуем, стоило надеть кольцо на мой безымянный пальчик.

Эпилог

Мои глаза завязаны шелковой лентой. Губы растянуты в улыбке. И пусть я не вижу сюрприза, который Рома приготовил на наш медовый месяц, но мои уши не врут. Шум плеска волн мне не послышался!

Мы на море!

— Готова? — хриплый голос Ромы вызывает табун мурашек, пробежавшихся по позвоночнику.

А в следующую секунду с меня слетает повязка, и я оказываюсь в цепком кольце нежных рук. Перед глазами — бескрайнее море. Синее. Яркое. И закат. Мы же стоим на носу шикарной белой яхты.

— Рома… — только и хватает сил прошептать. — Это… Это слишком!

— Твоё сердечко не в силах выдержать большого количества милоты? Я думал, что ты крепкий орешек, Снежинка. — притворно разочарованно говорит мне мой уже больше суток как муж. — А ты таешь от подобных мелочей.

— Это не мелочи! Это просто невероятно! У меня слов нет…

Красивый закат, расписными лучами ложится на волны, делая их рыжими. Легкий бриз колышет летний сарафан белого цвета. Забирается соленым морским запахом в ноздри.

— А, — недоуменно оглядываюсь вокруг, понимая, что море-то и вправду бескрайнее, — где берег?

— На три дня мы недоступны для всего мира. — мужчина медленными движениями стягивает лямки сарафана с плеч.

— У нас есть водитель? Или рулевой? Как их тут называют?

— Здесь только мы вдвоем. — продолжает соблазнительно хрипеть на ушко Рома, стоя за моей спиной.

— Яхта. Парус. В этом мире только мы одни, — произношу вслух слова популярной песни.

— И мы с тобою влюблены-ы. — подпевает Грозовский и тянет меня за собой. — А все влюбленные должны делать это!

В какой-то момент парень подхватывает меня на руки и, рыча, что защекочет меня, если я попытаюсь его остановить или как-то воспротивиться естественному процессу, тащит в каюту.

Я счастливо смеюсь, когда невесомые поцелуи покрывают ключицы, шею. Спускаются ниже. А потом мне вовсе становится не до смеха, потому что охватывает нервная дрожь, когда я остаюсь в одном нижнем белье перед Ромой.

Понимаю, что за последнее время это первый раз, когда я вновь предстану перед мужчиной полностью обнаженной. Потому что до свадьбы дала себе обещание, что он будет на сухом пайке. Как и я сама. Чтобы медовый месяц стал по истине медовым.

— Я буду вымаливать твоё прощение днями и ночами. — лаская каждый участок обнаженной кожи и сжимая руками все выпуклости, громко произносит Грозовский. — За всё, что натворил. И пусть мне не хватит жизни, чтобы искупить грехи, по крайней мере, я буду стараться изо всех сил.

— Я давно простила тебя. — притягиваю его лицо на уровень моего

— Не произноси этого! Ты не знаешь, от чего отказываешься, — фыркает парень.

— Ты перестанешь, если я действительно прощу? — округляю глаза.

— Ни. За. Что! — низкий хриплый смех. И мои губы уже не могут произнести ни слова.