Девочка и машины

— Да я же через брелок всё слышу, что в доме у вас происходит. Я даже с тобой говорить, наверно, смогу через него, но об этом потом давай, сейчас Жигуля надо спасать. Плохо его дело. Какой же он странный! — даже я знаю, что в бензобак только бензин можно лить, да и то не всякий. Я вот, например, очень 98-й люблю, только мне его не дают никогда. Но это так, к слову… Я знаю что делать. Надо Жигуля из кухни вытащить на парковку и сделать так, чтобы его хозяин понял, что в Жигуле, т. е. в баке его, что-то не то, и отвёз его в ремонт.

— А как же его вытащить? он же тяжёлый, я не подниму…

— Я залезу в окно (да, это я тоже умею, что бы там Жигуль не говорил, настоящая машина всё может, если очень нужно), и вытащу его на буксире. Главное, чтобы он вниз не сорвался, когда мы по стене сползать будем, а то вместе упадём.

— Ой, ты же разбиться можешь! — Стася испуганно прижала ладошки к лицу.

— Ну-у… — протянул Пломбирка, — Жигуль всё-таки не такой дурачок… думаю, всё обойдётся…

— Какой же ты у меня добрый, Пломбирка! Ты — самая лучшая в мире машина! Только залезай осторожно, а мы будем ждать тебя в кухне. — И ласково похлопав Логана по капоту, Стася побежала домой, где её ждал несчастный Жигуль.

А Жан Логан, оглядевшись по сторонам и убедившись, что вокруг нет ни души и никто его не увидит, не спеша подъехал к дому и спокойно начал подниматься по стене.

«Главное — не думать о гравитации, — думал он. — Ой, да ведь я же о ней и думаю… нет, это я думаю о том, что я думаю и о чём не должен думать, а не об этой, о которой думать нельзя. Пока думаешь о том, что нельзя думать, это ещё о том, о чём нельзя, не думаешь… Ух, Жигуль, такому риску из-за него подвергаюсь… обжора!.. Жаль, что я так устроен, что в беде никого не могу оставить, а так… хорошо бы проучить этого Жигуля, а то всё «французишка», «непатриотичная машина», ещё и хвастается всё время…»

***

— Би-и-и! — хрипло заревел Жигуль, едва завидев Пломбиркин бампер. — Здесь я ещё этого француза не видел! Нигде от него не спрячешься! Что ты за мной везде ходишь, надоел!

— Как тебе не стыдно, Жигуль! — возмутилась Стася. — Он же помочь тебе приехал! И вообще это его дом, потому что он — наша машина. А ты гость…

— Штрафстоянка его дом! — огрызнулся Жигуль.

— Да что ж ты злой-то такой?! — удивилась Стася. — Фу таким быть! Что плохого Пломбирка тебе сделал? Видишь, спасать тебя приехал, как узнал, что ты в беде! И вообще, он — мой лучший друг, и если ты обижать его будешь — в гости больше не приходи! Нам тут злюки не нужны.

Жигуль притих. В глубине своей машинной души он понимал, что ведёт себя некрасиво, но уж очень скверный был у него характер, а машинам бороться со своим нравом ещё труднее, чем людям. По правде говоря, они этого вообще делать не умеют: какими их собрали — такими всю жизнь и остаются, за редким исключением. И они большие мастера находить себе оправдания, а Кривой Руль — тот и вовсе не знал в этом себе равных. Поэтому единственное, что он мог делать, когда понимал, что его язык сейчас создаст ему массу неприятностей, — это замолкать. И когда он замолчал, все услышали наконец, что Пломбирка нетерпеливо стучит колесом по стеклу и пытается что-то сказать:

— Слушайте… Слушайте… У меня не получается заехать через окно! Стася, попробуй открыть пошире…

Стася потянула за оконную ручку, но в образовавшийся проём Логан, как ни старался, всё равно пройти не мог. Жигуль, внимательно наблюдавший за его попытками, казалось, рос на глазах. Видно было, что его просто распирает от гордости. Наконец он не выдержал:

— Я же говорил, что я — самая главная машина в мире, только я, машинный царь, могу уменьшаться когда хочу. — И Жигуль обвёл всех очень важным взглядом.

- И ещё кое-что умею — прибавил он, выдержав значительную паузу. — Но вам пока не покажу. И вообще, я даже и… всё умею, я — не то что некоторые…

— А соображать ты умеешь? — не выдержал Пломбирка. — Ни одна нормальная машина не будет есть йогурт… Если ты такой умный, что мы тогда тут все сейчас делаем? Вроде тебя спасаем…

— А я, может, специально йогурт съел, чтобы вас испытать, посмотреть, будете ли вы другу помогать… — попытался выкрутиться Жигуль.

— Ага, «другу»! А кто меня всё время французишкой дразнит? Не очень-то это по-дружески…

— А ты сейчас нарочно об этом вспомнил, чтобы показать какой ты добрый? Очень вовремя…

Стася смотрела на них во все глаза, и ей уже начинало казаться, что она находится в каком-то очень странном сне. Ещё бы! Не могут же две машины — одна в кухне, другая за окном — препираться друг с другом, как две тётки в очереди. Она даже пробовала щипать себя, но, понятное дело, не просыпалась. Конечно, глупо думать, что таким способом можно определить, спишь ты или нет (по-моему, это вообще никак определить невозможно) — ведь щипать себя можно и во сне.

— Хватит ругаться!!! Вы что, не понимаете, что мы не сможем вытащить Жигуля на буксире?! Пломбирка же не может влезть в окно! Что нам делать-то теперь?! — прекратила Стася ссору двух машин.