Девочка и пёс

Минлу, по-настоящему испуганная, отступила и уперлась спиной в стену. Широкоплечий высокий мужчина буквально погрузил её в тень, заслонив собой весь свет от свечей. Девушка почти не сомневалась, что её сейчас ударят и вся напряглась в ожидании этого. Молниеносно промелькнули обжигающие мысли раскаянья. Она поступила неразумно, она совершала ошибку за ошибкой. И первой была та, что она вообще вошла в эту комнату. Сколько раз ей было говорено учителями, что мудрость это не умение выпутываться из сложных ситуаций, а умение вовсе не попадать в них, настоящий мастер сумеет освободиться из любой ловушки, великий мастер просто не попадет в неё. Зачем она вошла в комнату, даже не посмотрев кто там? Зачем она, поддавшись раздражению, грубо отвечала этому озабоченному самцу? Теперь пришло время действовать, но она медлила. Ей было страшно. Уложить голыми руками этого верзилу и его товарищей у неё вряд ли получится, она не посмеет даже попытаться, ибо не уверена, что сумеет довести это до конца, а иначе всё чего она добьется это еще больше разъярит противника. Ей нужно было оружие, с клинком она чувствовала себя гораздо увереннее. Перед глазами маячили рукояти кинжалов Буша и наверно она могла бы выхватить один из них или оба, но тогда придется бить клинками на поражение и либо тяжело ранить, либо даже убить всех троих мужчин. Это повергало её в смятение и ступор. Даже туилского насильника она убила скорее случайно, чем умышленно, запаниковав в суматохе и пронзив ему живот. И после этого буквально остолбенела, осознав что впервые убила человека. И товарищам убиенного лесоруба не составило большого труда огреть её поленом по голове. Как же просто было на тренировках рубить деревяшки, соломенные чучела и мешки с песком. Как просто было наседать на мастера Юн Фая, осыпая его яростными ударами и зная, что она не в силах достать великого мечника и причинить ему хоть малейший вред. И как же тяжело направлять лезвие клинка на плоть живого человека, отчетливо представляя себе как заточенная сталь рассекает, разрезает, разрывает кожу, мышцы, кровеносные сосуды, связки, сухожилия и кости, навсегда превращая прекрасно сконструированный, сложный, полный удивительного идеального взаимодействия организм в покалеченное мясное месиво.

Но Буш тоже медлил, он нависал над кирмианкой, горел злостью, но руки держал при себе, что-то останавливало его. И Минлу, почувствовав это, в последнюю секунду решила ничего не предпринимать и безропотно перетерпеть приступ мужского раздражения. Приступ довольно быстро сошел на нет, но Буш продолжал еще наседать, распекая девушку скорее уже насмешливо, чем злобно:

— Ты что же это, гнидка чернушная, никаких рамсов не блюдешь? Про доброго человека мерзость похабную треплешь. Мамашка что ли не учила тебя как с приличными людьми разговаривать? В чужую страну явилась и ведешь себя как последняя хамка. Позорище плюгавое. Никакого, бля, воспитания. Глазки-то свои узкие расшиперь, погляди кто перед тобой. — И всё-таки не справившись с желание прикоснуться к симпатичной девушке, зачерпнул левой ладонью густые черные волосы кирмианки и дернул вниз.

У Минлу едва слезы из глаз не брызнули, она вскрикнула и согнулась, опустив голову, подчиняясь могучей длани, тянувшей её волосы.

— Потише, Буш, — недовольно сказал "лысый дядька".

— Отлезь, Гидо, — беззлобно произнес "атлет". — Видишь девка без воспитания, помочь надо.

И он дернул женские волосы еще раз, всецело наслаждаясь видом покорно согнувшейся перед ним молодой кирмианки. На этот раз Минлу не издала ни звука, она схватила обеими руками свои волосы и потянула их в обратную сторону, стараясь предупредить боль от следующего рывка. Но его не случилось. Раздался резкий требовательный стук в дверь. "Зеленобородый" открыл и поспешно отступил в сторону. В комнату решительно вошел "багар" с зелеными ногтями на левой руке и за ним высокий мрачный бандит-вэлуоннец в "шилахе". Багар сумрачно уставился на согнувшуюся кирмианку и сжимающего её волосы мужчину. Буш тут же отпустил девушку и, возвращаясь на свой стул, спокойно пояснил:

— Кобенилась.

Минлу выпрямилась и прижалась к стене, с тревогой рассматривая новоприбывших. Она поняла, что высокий худой мужчина с татуировками на лице видимо главный в этой компании. "Багар" тоже в свою очередь некоторое время разглядывал кирмианку, потом повернулся к парню у двери и взял из его рук меч.

— Катана? — Сказал "багар", с любопытством рассматривая клинок.

— Катана, — важно подтвердил "зеленобородый".

"Багар" уселся на стул рядом с Гидо, "лысым дядькой", положил меч мастера Юн Фая на стол и достал из внутреннего кармана жилета лист плотной бумаги. Развернув его, он некоторое время сравнивал рисунок с застывшей у стены девушкой.

— Ну что, она? — Не выдержал "зеленобородый".