Девочка и призрак

– Я привязан к тебе, – произнёс он мягко. – До конца.

Она кивнула и закрыла глаза.

Ящерицы застрекотали в темноте.

Глава шестая. Дух

ПОЕЗДКА НА АВТОБУСЕ тянулась долго. Большую её часть Сурайя проспала. Девочке было в новинку подняться до восхода, чтобы успеть на остановку к шести двадцати. И она такая оказалась не одна. Розик смотрел, как почти на каждом сиденье один за другим начинали клевать носом чистенькие школьники. Их убаюкивал монотонный гул двигателя. Устав смотреть на повисшие головы и стеклянные глаза, Розик выглянул в грязное окно. Зелёные холмы сменились кирпичными зданиями, а темнота раннего утра уступила свету дня.

Школа представляла собой просторное старое здание с изящными арочными окнами и ощутимой аурой тихой ветхости. Из претенциозной брошюры, которую Сурайя зачитала ему вслух, Розик знал, что это первоклассная школа для девочек, по части учёбы и спорта славящаяся своей звёздной репутацией. Список выпускников – созведие известных имён и популярных знаменитостей. Однако, насколько он мог судить, ярлыку «первоклассная» было не по силам скрыть отслаивающуюся краску на тяжёлых деревянных дверях кабинетов, шатающиеся на неровных ножках столы и стулья, моргающую лампочку в коридоре, намертво присохший к красной плитке на полу помёт летучих мышей, да и самих летучих мышей, частенько пикирующих из тёмных уголков высоко наверху, заставляя девочек вскрикивать.

Зал наполняла толпа возбуждённо болтающих учениц. Казалось, они встречали друг друга исключительно радостными визгами. От шума у Розика свело зубы. А Сурайе, судя по всему, было всё равно. Она аккуратно поправила школьный передник, потом выудила из рюкзака потрёпанный экземпляр «Излома времени»[6] и, привалившись спиной к стене и скрестив ноги, с удовольствием устроилась в углу почитать.

Когда Сурайя была помладше, её мать иногда приносила домой старые номера якобы образовательного детского журнала, на который была подписана школа. Одним из любимых разделов Сурайи была страничка «Найди отличия». Она хмурила лоб, изо всех сил пытаясь подметить каждое несоответствие между двумя картинками. Здесь недостаёт ветки у дерева, там лишний лепесток у цветка. Теперь Розик играл в ту же игру с развернувшейся перед ним сценой. Оглушающие писки других девочек – против молчания Сурайи. Яркая, новенькая, свежевыглаженная форма – против блеклой бесформенности передника Сурайи и белой рубашки, которую она под него надела. И передник, и рубашка были с чужого плеча: эти вещи отдала маме соседка, дочь которой из них выросла. Растянувшиеся за время носки, они висели на худощавой фигуре Сурайи, словно на вешалке.

Розик сам не понимал почему, но от этих отличий у него стянуло грудь и засосало под ложечкой. Выбрав в кармане рубашки Сурайи уголок поуютнее, он свернулся клубком и закрыл глаза. Учебный день такой долгий – почему бы не вздремнуть?

Он почти погрузился в сон, но вдруг почувствовал, как хозяйка напряглась, словно сжатый кулак.

– Сурайя? – Розик чуть высунул голову из кармана рубашки, собираясь разведать, что к чему. Сурайя по-прежнему смотрела вниз, видимо, сосредоточившись на книге. Розик уже собрался пожать плечами и юркнуть обратно в свой уголок, как вдруг обратил внимание, что пальцы девочки не перевернули страницу и слегка дрожат. Он медленно огляделся по сторонам и наконец заметил компанию девиц, ехидно поглядывающих в сторону его хозяйки и перешёптывающихся.

Они шушукались о ней.

Внутри у Розика заискрилась ярость, тёплая и яркая.

Девочки подначивали друг друга и хихикали.

– Только взгляните на её обувь, – театрально прошептала одна из них: достаточно громко, чтобы Сурайя и Розик услышали.

Сурайя смущённо завозила ногами, пытаясь спрятать их под чрезмерно длинной юбкой. Её школьные туфли были старыми и потрескавшимися. Липучки разлохматились и едва держались вместе. А прямо над мизинцем на левой ноге виднелась дырка. Сурайя попробовала скрыть посеревшую ткань под молочным мелом, купленным мамой. Она наносила его губкой-аппликатором слой за слоем до тех пор, пока белая жидкость не стекла по рукам, выплёскиваясь на траву. В результате туфли стали такими белыми, что почти ослепляли, – но и жёсткими, как дерево. И когда Сурайя ступала, мел трескался и осыпался крошками пыли.

Розик увидел, как на страницу книги упала слеза, затем ещё одна.

Девицы уже смеялись над Сурайей в открытую, показывая на неё пальцами. Искра гнева Розика превратилась в пламя. Ему пришлось схватить себя за усики, чтобы сдержаться и не наложить заклятье, чтобы потом об этом не пожалеть. Он уже видел похожих людей прежде, когда странствовал: таким нужно втаптывать других в грязь, чтобы самим возвыситься, им доставляет удовольствие причинять боль. Немало их приходило к порогу ведьмы в поисках способа навредить ближнему. Чего уж там – ведьма и сама не брезговала злыми заговорами, а потом долго и надрывно смеялась. Вот только Розику и в голову не приходило, что смеяться такие, как она, начинают ещё в детсве.