Девочка и сигарета

Безусловно, Латифа из благих побуждений посоветовала мне нанять знаменитую спасительницу Дезире Джонсона Марен Патаки. Сравнение двух столь непохожих дел не обнадеживало, но Латифа не привыкла мелочиться. Она хотела лучшего и любой ценой. Естественно, она заинтересовалась женщиной, которая под шквалом недоброжелательных публикаций спасла от смертной казни чернокожего преступника. Я тогда не знал, что адвокат Патаки была совершенно непричастна к спасению Джонсона, а ее неуклюжая защита лишь способствовала скорому оглашению обвинительного приговора. Джонсон сам придумал трюк с последней сигаретой. Он сам спас свою жизнь, используя безграничные возможности телевидения. Обо всем этом я узнал позже, а пока Латифа рассудила иначе: спасшая Джонсона с помощью последней сигареты Марен Патаки стала духовным лидером сторонников курения. Если она смогла добиться помилования для убийцы, ей ничего не будет стоить оправдать простого курильщика, по недоразумению обвиненного в преступлении против детства. Кроме того, она пользовалась поддержкой могущественной Табачной компании, которая наверняка увидит в моем деле дополнительную возможность призвать курильщиков к борьбе.

Первой трудностью стало пробиться к этой знаменитой женщине, официально ставшей менеджером Дезире (по фамилии его теперь никто не называл), друга жизни, детей и цветов. Но Латифа правдами и неправдами добивалась встречи, она хотела доказать адвокату, что мы клюнули не на ее славу, что ведение моего дела будет не только интересно, но и достойно оплачено. Мы не знали, что Табачная компания, увидев, какой размах приняло дело Джонсона, созвала экстренное заседание в целях замены государственного адвоката и пересмотра дела. Заступиться за Марен Патаки мог только Джонсон. Ей оставалось надеяться лишь на его непредсказуемость. А пока она вовсю пользовалась своей мимолетной славой и не отказывалась ни от одного дела. Предложение Латифы представилось ей весьма своевременной возможностью расширить клиентуру.

Дезире были посвящены первые полосы всех газет. За президентским помилованием последовала петиция о пересмотре дела, подписанная почетными гражданами страны: «Мы не верим, что друг жизни, цветов и детей — убийца. Может быть, его преступлениями являются бедность и цвет кожи?»

Мысль, что меня будет защищать тот же адвокат, что и такого известного человека, несколько дней поднимала мне настроение. Во время нашей первой встречи в ее крошечном офисе мэтр Патаки выказала твердую уверенность относительно благополучного исхода моего дела. Однако мне не понравилось, как она с мягкой улыбкой прервала мои взволнованные вопросы:

— Не стоит так нервничать!

И, повернувшись к Латифе, прибавила по-женски доверительно:

— Мой двенадцатилетний сын точно такой же. Ему всегда не терпится узнать на все ответ!

Они рассмеялись. Их смех потом долго неприятным эхом раздавался в моих ушах.

Я взял несколько дней отпуска, чтобы подготовиться к защите. Каждое утро я со страхом ожидал повестки в суд. Она пришла неделю спустя. В тот день газеты снова напечатали фотографию Дезире с букетом цветов в руках. Этому человеку сигарета спасла жизнь, а мне… Я содрогнулся, доведя мрачное сравнение до логического конца.

Официально не являясь моей женой, Латифа не имела права присутствовать на допросе. Мы расстались в просторном холле Дворца правосудия. Латифа крепко обняла меня и попыталась приободрить:

— Не волнуйся. Будь откровенен, и все пройдет хорошо. И главное, ты должен доверять своему адвокату.

Вот в этом она ошибалась. Трудно доверять отсутствующему адвокату, а Марен Патаки еще не пришла, когда я вошел в кабинет следователя. Тучная, коротко стриженная женщина изрыгнула приветствие:

— Присаживайтесь, господин растлитель малолетних!

Она заранее приняла решение, как и комиссар полиции. Отрицать вину было бессмысленно, и меня вновь охватил страх. Чтобы не встречаться взглядом с этой людоедкой, я стал рассматривать огромную картину: пошловатое произведение изображало группу детей, ангельского вида младенцев, резвящихся среди пышных облаков. Художник с максимальной точностью выписал их пухлые тельца, розовые попки и грудки. Перехватив мой взгляд, следователь прорычала:

— Хорошенькие девочки, да? А трогать их нельзя!

Внезапное появление мэтра Патаки не облегчило моего положения. Опьяненная славой, растрепанная адвокатесса вошла в кабинет с охапкой бумаг и торжественно объявила, что защита Джонсона на повторном процессе доверена ей, по личной просьбе обвиняемого. За свое опоздание она едва извинилась, чем заработала выговор следователя. Нимало не смутившись, адвокатесса выдвинула три пункта защиты:

1. Как доказало новое дело, упразднение зон для курения в административных зданиях привело к плачевным результатам. Мое умопомрачение в туалете есть результат фрустрации. Некая крупная компания по производству сигарет рассматривала возможность профинансировать восстановление курилок в Административном центре. (Намек на поддержку Табачной компании показался мне преждевременным. И почему адвокат упомянула об «умопомрачении»?)