Девочка и ветер

Драган Мияилович Девочка и ветер

Некий человек, окончивший свой жизненный путь на земле, оказался перед воротами рая.

Тут его встретил озаренный светом ангел Божий с вопросом:

– Какие раны и шрамы ты несешь оттуда, снизу?

– Раны и шрамы? – Человек начал смущенно осматривать себя справа, слева и наконец, не найдя ни одной царапины, ответил: – У меня их нет.

– Насколько твоя жизнь была пустой и бесцельной, если их нет. Неужели на земле у тебя не было ни одного существа, за кого ты был бы готов к самопожертвованию и страданию?! – сказал ангел и закрыл райские двери перед таким ничтожеством.

© Драган Мияилович, 2016

© Л. Зелькович, перевод с сербского, 2016

© ООО «Издательство «Этерна», издание на русском языке, 2016

I

Через полузакрытые жалюзи в комнату проникал светло-желтый свет уличных фонарей. В полутемой комнате раздавалось тихое равномерное детское сопение. За ритмом невинного дыхания внимательно следил коричневый плюшевый мишка с книжной полки, рядом с раскрасками и карандашами. На улице уже безоглядно царила серая осенняя скандинавская ночь. Стоило ветру подуть сильнее, как за окном омытые ледяным дождем голые ветки деревьев с шумом сгибались, рисуя в комнате подвижные тени. Полоска света на миг пробежала по потолку, а потом, скользнув по розовым обоям, задержалась на спящем детском личике.

На румяной щечке четырехлетней девочки тихо спала золотая прядь волос, разметавшихся по отороченной кружевами шелковой подушке, а другая щека почивала в тени на белом тонком запястье.

Девочка невероятно походила на ангела. И имя у нее было – Ангелина. Казалось, что она сошла с одного из полотен Микеланджело, сбежала из хора херувимов перед престолом Создателя и слетела в голубоватую полутень комнатки на периферии Гетеборга.

Надув румяные губки, девочка безмятежно спала, но иногда ее ресницы вздрагивали – кто знает, что она видела во сне. Невинный детский сон – царство без границ, где возможно все, о чем ни пожелаешь, где и невозможное возможно, где все чисто и гармонично, особенно если дети отходят ко сну на волнах сказки и нежных колыбельных песен.

Ангелине никогда не рассказывали сказок, не пели колыбельных.

Она сама себе придумывала сказки, глядя перед сном в звездное небо на потолке над своей кроватью. Однажды, а такое случалось нечасто, мама вернулась из города в хорошем настроении, неся под мышкой упаковку самоклеящихся флуоресцентных пластмассовых звезд:

– Ангелина, смотри, что тебе мама купила!

– Что ты мне купила? – Девочка с любопытством посмотрела на нее большими голубыми глазами, нетерпеливо пытаясь открыть пластмассовую коробку.

Взобравшись на стол, хрупкая молодая женщина, возраст которой нелегко было определить – где-то между двадцатью и двадцатью пятью годами, – в каком-то детском восторге распределяла по потолку и приклеивала серебряные звезды, предварительно освобождая их от пленки, в которую они были упакованы.

Клочки тонкой пленки, словно снежинки, летали по комнате, подхваченные дуновением легкого ветерка.

– Мама, смотри, падает снег! – восторженно смеялась девочка.

В детской памяти такие моменты не стираются и остаются навсегда запечатленными в прекрасной мозаике самых дорогих воспоминаний. Они сопровождают детей в течение всей жизни, чтобы потом, в будущем, когда на них свалится груз житейских забот, страданий и разочарований, у них было спрятанное сокровище, способное заменить серость и грубую банальность будней.

– Ангелина, подай мне ножницы!

– Вот, мама, возьми.

– Куда нам наклеить эту звезду?

– Туда, слева, к стене.

– А месяц?

– Тут, над моей головой, – радостно восклицала девочка.

Серебряный серп месяца был поставлен точно на место, которое определила Ангелина, и все напоминало невинную детскую игру, которой наслаждались обе. Большая девочка – мама, увлеченная игрой, приклеивала звезды все быстрее, а маленькая девочка – дочка радостными возгласами одобряла каждое действие матери.

Потом они долго танцевали посреди комнаты, держась за руки, кружась по маленькому синему ковру, все быстрее и быстрее, а их звонкий смех волнами перекатывался через открытое окно на улицу, освещенную солнцем.

Пока девочка спала блаженным детским сном, в соседней комнате за кухонным столом сидели ее родители. Их мучили совсем другие заботы. Отец, худощавый, ширококостный мужчина, с изможденным, небритым лицом, невысокий, буквально на пару сантиметров выше матери, резким движением поднялся из-за стола и нервно стал расхаживать по кухне: