Девочка ищет отца

И тогда Коля сел на крыльцо и заплакал. Он плакал, пока страшный человек, которого Коля так долго боялся, обнимал его единственной своей рукой, пока Владик и фельдшер хлопали его по плечу, пока кто-то, незнакомый Коле - он оказался потом агрономом Конушкиным, - торопил их, говоря, что на улице очень опасно и надо скорее спускаться в подвал. Он всхлипывал ещё и тогда, когда они сидели уже в подвале и пили чай, а Жук, виляя обрубком хвоста, радостно бросался то на него, то на Лену.

Глава двадцать четвёртая

Долгая ночь

Однорукий, которого звали Иван Тарасович Гуров, протянул Лене пакетик с сахаром и сказал, улыбаясь:

- Мне всё-таки удалось ещё раз угостить тебя. И, надеюсь, сейчас ты уже не убежишь.

Лена засмеялась, и все засмеялись тоже. Теперь, когда Коля знал, что Гуров совсем не враг и от него не надо спасаться, однорукий казался удивительно милым, приятным человеком. Раньше его лицо казалось Коле лукавым, а теперь, ничуть не изменившись, оно было весёлым и добрым.

Коле стало смешно. Он не удержался и сказал это Гурову. Все засмеялись снова, и Гуров смеялся громче всех.

Когда смех затих, Иван Тарасович начал рассказывать о том, как он искал Лену.

- Когда доктора Кречетова арестовали, сестра его разболтала в комендатуре, что дочь Рогачёва живёт где-то в лесу, на одиноком хуторе, с учителем Соломиным. Надеялась ли она брата спасти или просто такая подлая женщина, этого я уж не знаю. Во всяком случае, доктора фашисты повесили, а дочерью Рогачёва очень заинтересовались. Повсюду они искали вас, но найти не могли - очень уж вы уединённо жили. В запольской комендатуре работал курьером один глухой старичок. Его за глухоту и держали, считали, что он всё равно ничего не услышит, и разговаривали при нём совершенно свободно. На самом деле старик совсем не был глух, прекрасно слышал всё, что нужно, и постоянно сообщал командиру отряда важные новости. Передал он и рассказ старухи Кречетовой. Ещё раньше лётчики, прилетавшие с Большой земли, рассказывали, что семья Рогачёва осталась в Запольске, но сведений о ней не было никаких, и все думали, что она погибла при бомбардировке. Теперь же, узнав точно, что дочь Рогачёва жива, мы решили во что бы то ни стало её разыскать.

Гуров достал папироску и закурил. В подвале было светло и, в сущности говоря, уютно. Кроме Лены, Коли, Владика, Конушкина, Голубкова и Гурова, здесь были ещё добродушная старушка, которая разливала чай, и маленький мальчик, её внук, который спал так блаженно, как будто никакой войны и в помине нет. Ухала артиллерия, но к ней привыкли и не обращали на неё внимания. Иногда издалека доносился грохот танков, и тогда все замолкали и вслушивались. Но танки проходили, и разговор продолжался.

- Мы дали задание всем разведчикам расспрашивать о Соломине и выяснить, где он живёт, - рассказывал Гуров. - Долго мы не имели никаких известий и уже совсем потеряли надежду. Вдруг один паренёк вернулся с разведки и говорит: "Про Соломина ходит слух, что он живёт с внуком и внучкой на отдалённом хуторе и хутор этот находится там-то". Тогда командир отряда вызвал меня и велел мне пойти к Соломину, рассказать ему, кто я, и забрать девочку. "Тебе, - говорит, - с одной рукой в боях участвовать трудно, а тут ты доброе дело сделаешь. Когда к нам опять самолёт прилетит, мы на него девочку эту посадим. Всё-таки боевому генералу такой ценнейший подарок".

Иван Тарасович погасил папироску, налил себе чаю и разгрыз кусок сахару.

Неожиданно где-то совсем недалеко забухали пушки. Это было гораздо ближе, чем раньше. Старушка испуганно посмотрела на Ивана Тарасовича.

- Ничего, бабушка, - объяснил Иван Тарасович, - вы не тревожьтесь. Это гитлеровская батарея, она немножечко постреляет и поедет дальше. Здесь у фашистов укреплений никаких нет. Это я вам могу точно сказать. Укрепления у них были километрах в пятидесяти отсюда. Теперь фашистам придётся отходить ещё километров на тридцать. Там они, наверное, попытаются задержаться на реке. А здесь, поскольку Запольск в стороне от шоссейной дороги и никак для обороны не приспособлен, я серьёзных боёв не предвижу. Конечно, будут уличные стычки, может быть, несколько танков попробуют задержаться, но не думаю, чтобы могло случиться что-нибудь очень страшное.

- Ох, милый... - вздохнула старушка, - разве теперь поймёшь, где страшное, а где не страшное!

- Да, так вот, - продолжал Иван Тарасович, - отправился я к Соломину, ну и вы уже знаете, как он меня обманул. Вернулся с этого озера и говорю: "Вы меня обманули, но вы раскаетесь". Рассказал, кто я такой и зачем я Лену искал. Действительно, старик очень раскаивался. "Сам, - говорит, - не знаю, где их искать. Должно быть, они на пароходе поедут". От волнения он не предупредил меня, что велел вам остерегаться однорукого.