Девочка, испившая Луну (ЛП)

Ксан ведь со своей стороны сделала всё возможное, чтобы не сказать, как это удалось – и её дело увенчалось удачей.

В первый год ни Ксан, ни Глерк не видели ни капли магии в ребёнке. Хотя нет, они всё ещё наблюдали за тем, как под кожей её перетекали океаны чар – и чувствовали это, впрочем, каждый раз, когда несли девчушку на руках, - и она всё ещё не позволяла неразрывной волне высвободиться.

В ночное время лунный и звёздный свет тянулся к ребёнку, затекал в её колыбель. Ксан завешивала окна тяжёлыми шторами, но каждый раз те распахивались, и во сне ребёнок пил лунный свет.

- Луна, - вздыхала Ксан, - всегда поразительна.

Но беспокойство оставалось – и магии становилось всё больше.

На второй год магии в Луне стало в два раза больше. Ксан это чувствовала. И Глерк. Но чары не вспыхнули.

Волшебные младенцы – дети опасные, как день за днём напоминал себе Глерк. Когда не держал Луну. Или пел Луне. Или шептал ей на ухо стихи, пока она спала. И спустя некоторое время, даже вопреки пыланию магии под кожей, она показалась ему обычной. Энергичный ребёнок. Любопытный. Озорной. Но с этим они справиться могли.

Лунный свет всё тянулся и тянулся к малышке, и Ксан решила, что хватит об этом беспокоиться.

На третий раз магии вновь стало в два раза больше. Ксан и Глерк этого не заметили. Они просто таскали ребёнка на руках – а тот всё исследовал, рылся всюду, царапал слова на книгах, бросался в коз яйцами, пытался заскочить на забор, однажды свалившись оттуда и сколов себе зуб… Она всё лазила по деревьям и пыталась ловить птиц, а иногда играла с Фирианом и заставляла его плакать.

- Поэзия поможет, - вздыхал Глерк. – И язык не даст ей стать зверем.

- Наука организует её разум, - отвечала Ксан. – Как ребёнок может быть непослушным, изучая звёзды?

- Я научу её математике, - обещал Фириан. – Она не сможет меня разыграть, если будет занята расчётом чисел до одного миллиона!

Именно так они взялись за образование Луны.

- В каждом ветре весна обещает… - шептал Глерк, пока Луна дремала зимой. – Каждое дерево спит, и мечты зеленеют бесплодными горами трав…

Волна за волной магия вспыхивала под её кожей, но не выходила за берега. Пока что не выходила.

Глава 6. В которой Энтен обретает новые проблемы

Первые пять лет, обучаясь у Старейшины, Энтен делал всё возможное, чтобы убедить себя в том, что в один прекрасный день работать станет много легче. Но нет – он ошибался.

Старейшина выкрикивал ему приказы во время заседаний Совета, когда часами обсуждал что-то. Ругал его, узрев на улице. Или, когда они сидели за пышным ужином в столовой матери… Они все увещивали его, когда он следовал за ними…

Энтен застывал на заднем плане, то и дело хмурясь.

Казалось, что б Энтен ни сделал, старейшины мрачнели от гнева и начинали кричать.

- Энтен! – кричали старцы. – Стань прямо!

- Энтен! Что ты сделал с декларациями?!

- Энтен! Сотри со своего лица этот жуткий взгляд!

- Энтен! Как ты мог забыть о закусках?

- Энтен! Что ты пролил на наши халаты?!

Казалось, не было вещи, которую Энтен мог сотворить правильно.

Да и в семье дела обстояли не лучше.

- Как ты можешь быть всё ещё на обучении у старейшин? – морила его ночь за ночью мать, отказываясь давать ужин. Иногда она швыряла ложку на стол, пугая слуг. – Мой брат обещал мне, что ты станешь Старейшиной! Обещал!

И она кипела, ворчала, пока младший брат Энтена, Вайн, не начинал плакать. Энтен был самым старшим в их небольшой семье по стандартам Протектората, состоявшей всего лишь из шести братьев, и с той поры, как умер их отец, мать не хотела ничего другого, кроме как убедиться в том, что каждый из её сыновей достиг самого лучшего, что только мог предложить Протекторат.

Потому что, в конце концов, кто должен это получить, если не её сыновья?!

- Дядя говорит, что для этого надо время, мама, - тихо ответил Энтен. Он усадил малышка на колени и покачивал его, пока ребёнок не успокоился. Он вытащил деревянную игрушку, вырезанную своими руками карманную ворону со спиральными глазами и погремушкой, спрятанной внутри, и восторженный мальчик тут же запихнул её в рот.

- Твой дядя может заставить сойти с ума кого угодно! – завывала она. – Мы заслужили эту честь! Ты заслужил, мой милый сын!

Энтен не был в этом так уверен.

Он извинился, уходя из-за стола, пробормотав, что ему надо работать, но на самом деле он планировал пробраться на кухню и помочь рабочим, а потом в сад – скрасить последние рабочие часы садоводов. Потом он отправился в сарай, вырезать из дерева… Энтену нравилось работать с ним – нежная красота зерна, утешительный запах опилок и масла… Мало что он любил больше – он вырезал до глубокой ночи, изо всех сил стараясь не думать о своей жизни. Приближалось следующее Жертвоприношение, и Энтену нужен был повод забыться.

Следующим утром Энтен надел свежий халат и задолго до рассвета отправился в зал Совета. Каждый день он читал жалобы граждан, запросы, нацарапанные мелом на огромной черепичной стене, оставлял те, что заслуживали внимания, а многие просто смывал.

- А что, если они все важны, дядя? – однажды спросил Энтейн Великого Старейшину?