Но никакого теста там больше не было. Вместо него оказалась огромная, широкополая шляпа, с такими прекрасными изгибами – и это оказалась самая красивая шляпа из всех, что когда-либо видела Ксан.
- Ах, - прошептала ведьму, поднимая шляпу и чувствуя, как плескалось в ней волшебство. Синее с серебристым отливом. Лунная магия. – Ах, о мой боже…
Следующие два дня Ксан делала всё возможное, чтобы завершить свою работу в Свободных Городах столь же быстро, как только это было возможно. Луна, впрочем, в этом совсем не помогала. Она то и дело игралась с другими детьми, гонялась за ними, прыгала через заборы. Она надоумила остальных забраться с нею на огромное дерево, а потом на чердак сарая. А ещё плясала на соседских крышах. За нею они следовали всё выше и выше, но постоянно сопровождать не могли. Она словно парила над ветвями и танцевала на берёзовых листьях.
- Немедленно спуститесь вниз! – кричала колдунья.
Маленькая девочка только рассмеялась. Она скользнула к земле, прыгая с листа на лист, и другие дети благополучно следовали за нею. Ксан видела завитки волшебства, что вились лентами за её спиной. Синева на серебре, синева на серебре… Они спиралями растворились в воздухе – и замерли только на земле. Ксан подхватила ребёнка – и быстренько превратила всё в пыль.
Осёл превратился в игрушку.
Дом стал птицей.
Сарай внезапно оказался сделанным из леденцов и пряников.
Она понятия не имела, что творила, думалось Ксан. Магия лилась из девочки потоком, но Ксан никогда в жизни не видела её в таком огромном количестве. Она так легко могла навредить себе! И Ксан тащила её на руках, хотя старые кости стонали, и отменяла все заклинания, что натворила своенравная девочка.
- Ещё не время, - сказала колдунья, потирая ладони, и Луна соскочила на землю. Она никогда не вмешивалась в магию других. Никогда. Много лет назад, почти полтысячелетия, она пообещала своему опекуну, Зосиму, что никогда этого не сотворит. Но сейчас… Ксан всё спрашивала себя, что она творит, и думала, что, возможно, заболела.
Все дети замерли – а Луна захрипела, выплюнув целую лужу слюней на землю.
- Она в порядке? – спросил один из мальчишек.
Ксан подхватила Луну на руки, ощущая вес ребёнка на плече и прижимая собственную морщинистую щёку к её гладким волосам.
- Она в порядке, дорогой, - промолвила она. – Видишь, уснула, так уснула… А вам, я уверена, надо заняться какой-нибудь работой по дому, - Ксан отвела Луну в дом мэра, где они в это время остановились.
Луна и вправду спала, и дыхание её было медленным и ровным. Родинка в форме полумесяца немного светилась. О, будто бы рождающаяся луна… Ксан гладила ребёнка по чёрным локонам, наматывала пряди на пальцы.
- Что я натворила? – спросила она себя вслух. Может быть, она упускала что-то важное. Она не думала о своём детстве – словно это могло помочь! Всё казалось слишком грустным, а горе было таким опасным, хотя она понятия не имела, почему.
Память была словно скользким мхом на неустойчивом склоне, и так легко поскользнуться и упасть с него. Да и пять сотен лет – это так много, попробуй только запомнить! Но теперь воспоминания сыпались на неё, воспоминания о добром старике и ветхом замке, о том, как учёные умирали за книгами, о том, как скорбно прощалась со всеми мать драконов. И ещё что-то. Что-то страшное. Ксан пыталась потянуться за воспоминаниями, но они сыпались вниз яркой лавиной гальки, мелькали на свету на какие-то мгновения, а после исчезали.
Было что-то, что она должна помнить, она была уверена в этом – если б только могла ещё выудить те мысли!
Глава 8. В которой в истории появляется капелька правды