Девочка, испившая Луну (ЛП)

- Нет в лесу страшной Ведьмы, - промолвила она. – Зато Ведьма затаилась здесь. Она давным-давно сформировала наше сестринство. Она придумала историю о другой Ведьме, Ведьме, что питается детьми. Ведьма в этом сестринстве питалась горестями протектората. Наши семьи. Наши друзья. Наше горе было велико, и она становилась сильной. Я знала долгое время об этом, но моё сердце, мой ум окутало облако, то самое, что располагается над каждым домом, зданием, над каждой живой душой в Протекторате. Много лет облако печали не позволяло выйти моим знаниям на свободу. Но теперь облака сгорели, засветило солнце, и я могу видеть ясно. Думаю, вы тоже сможете.

У Вина был ключ на поясе – целая связка! Ещё один шаг в их плане.

- Не хочу отнимать время, так что оставляю тех, кто готов. Остальным я говор. Спасибо. Я была счастлива быть сестрою вашей.

Эсин вышла из комнаты, и девять сестёр шагали за нею. Она коротко кивнула Вину, и он быстро закрыл дверь и намотал цепь вокруг ручки в тугой узел, а потом навесил на него замок. Он вложил ключ в руку Эсин, и она нежно сжала его пальцы.

- Послушник?

- В рукописной комнате. Они не закончат до ужина свою работу. Я запер дверь, но они об этом даже не догадались.

Эсин кивнула.

- Хорошо. Мне бы не хотелось их пугать. Я с ними поговорю. Но сначала надо освободить заключённых. Башня призвана учить, а не быть тираном. Сегодня мы откроем двери.

- Даже в библиотеку? – с надеждой спросил вин.

- Особенно в библиотеку. Знание – это сила, но эту страшную силу когда-то накопили и скрыли от нас, - она схватила Вина за руку и поспешила в башню, открывая все двери.

Матерей погибших детей Протектората осаждали видения. День уже прошёл, как старшая сестра ушла в лес – и никто не знал, что случилось. Они чувствовали, что поднимался туман. И их разум увидел много невозможного.

Ребёнок в руках старушки.

Ребёнок, что ест звёзды.

Ребёнок в руках чужой женщины. Женщины, которую он называет мамой.

- Это просто сны, - раз за разом повторяли матери. Люди в Протекторате привыкли к снам. Туман сам оставлял их в подобном состоянии. Они печалились во снах, они печалились, просыпаясь. Ничего нового.

Но теперь туман поднимался. И это были не сны. Видения.

Ребёнок с новыми братьями и сёстрами. Они его любят, так сильно любят! И он сияет, когда они рядом.

Ребёнок делает свой первый шаг. О, какая красота! Как сияет!

Ребёнок забирается на дерево.

Прыгает с высокой скалы в глубокий бассейн в компании ликующих друзей.

Ребёнок учится читать.

Ребёнок строит дом.

Ребёнок держит за руку любимого и признаётся в чувствах.

Такие реальные видения! Такие ясные! Словно почувствовался тёплый аромат детских головок, их мягкое тело, их нежные голоса… Они выкрикивали имена своих детей, и потеря была столь же острой, что и несколько десятилетий назад.

Но облака раскалывались, становилось ясным небо, и они чувствовали ещё что-то. То, чего прежде не было.

А вот дитя держит своё собственное на руках. Внука. Вот – и никогда не отдаст того ребёнка.

Надежда. Они чувствовали надежду.

Ребёнок в кругу своих друзей. Он смеётся. Он любит свою жизнь.

Радость. Они чувствовали радость.

А вот ребёнок сжимает руку супруга своего и смотрит на звёзды. Понятия не имеет, где его мать. Он никогда не знал другой, кроме той, что есть у него.

Матери останавливались и бросали все дела. Они выбегали на улицы. Они падали на колени и поворачивались лицом к небесам. Это всего лишь образы, всего лишь выдумка... Просто мечты. Это не может быть реальным.

Но всё же.

Как же реальными они все были!

Однажды семьи отдали Совету власть – и свои детей колдунью. Они сделали это ради спасения Протектората. Они отправляли детей на смерть. И дети были мертвы.

А если нет?

И чем больше они надеялись, тем больше спрашивали себя об этом. Чем больше спрашивали, тем сильнее становилось пламя веры, и облако печали поднялось, поплыло вперёд и сгорело на фоне светлеющего неба.

- Не хочу показаться грубым, Великий старейшина Герланд, - прохрипел Старейшина Распин. Он был очень стар, настолько, что Герланд поражался, как он всё ещё стоял на ногах. – Но факт остаётся фактом. Это всё твоя вина.

Сбор в передней части башни начался всего с нескольких граждан с плакатами, но превратился в огромную толпу с криками, песнями и прочими злодеяниями. Старейшины, увидев это, отступили в дом Великого, закрыли окна и двери.

Теперь Великий Старейшина сидел в своём любимом кресле и смотрел на соотечественников.

- Моя вина? – голос его был тих. Горничные, повара, помощники поваров, кондитеров убежали, а это означало, что не будет никакой еды, а живот его оставался совершенно пуст. – Моя вина? – он на мгновение умолк. – Ну что ж. Почему?

Распин закашлялся, так, словно был готов прямо здесь обратиться в прах. Старейшина Гвинот попытался продолжить.

- В этом подстрекательстве замешана твоя семья. Они зажгли чернь!

- Чернь проснулась прежде, чем они до неё добрались! – вспылил Герланд. – Я обрёк её ребёнка. А после того, как ребёнок окажется в лесу, она станет горевать – и всё вернётся в нормальное русло.