Девочка Юсупова. Единственный наследник

— Я должен был уведомить о такой возможности не только вас. Еще нескольких пациентов. Все согласились. Теперь я должен выбрать.

— То есть еще не решено, что мы можем поехать? — потерянно переспрашиваю.

— Мне предстоит решить, понимаете? Выбрать того, кто раньше получит свою операцию.

— Понимаю, — шепчу. — Зачем вы тогда меня сюда так быстро позвали?

— Я хотел с вами поговорить, увидеться… думал, вы как-то… поспособствуете выбору.

Я непонимающе вскидываю на Игоря Львовича взгляд. Поспособствую выбору? Это что именно он имеет в виду?

Видимо, мое молчание и удивленный взгляд доктор трактует по-своему. Наклоняется ближе, касается пальцами подбородка, а затем поворачивает голову в разные стороны. Я знаю, чего он хочет. Не маленькая, не глупая, но конечно же, ничего подобного я делать не собираюсь.

Дергаю головой, освобождаюсь от его захвата. На несколько шагов отхожу от доктора, который резко становится мне неприятным.

— Вы извините, но я тут подумала — не получится у нас поехать. Дела в это время будут. Мы через месяц, как и договаривались. Точнее, уже через три недели.

— Вы точно хорошо подумали? — уточняет он. — Ничего особенного от вас ведь не требуется.

Ну, конечно! Ничего особенного! Всего лишь ноги перед ним раздвинуть! Подумаешь, делов-то! Небось, рассчитывал что я прямо здесь и сейчас трусы скину? А вот и нет! Не будет такого!

— Игорь Львович, еще раз вам повторяю, спасибо за заботу, но я вынуждена отказаться. У нас не получается.

Я разворачиваюсь, чтобы уйти, но следующие его слова намертво прибивают меня к полу. НИ вдохнуть, ни выдохнуть, ни пошевелиться не дают:

— В таком случае, вас могут и перенести. Такое бывает, когда, знаете, появляется более приоритетный пациент. Если другому операция будет показана из-за немедленной угрозы жизни, ваше место отдадут ему.

— А как же деньги? — спрашиваю пересохшими губами.

— Они никуда не денутся. Даже через год останутся на балансе. Просто ждать вам придется дольше.

— Год? — я усмехаюсь.

— Нет, что вы, но знаете…

— Все может случиться? — переспрашиваю.

— Именно! Подумайте, Варя. У вас несколько дней есть. Если надумаете, — он подходит ко мне, дает в руки визитку. — Позвоните.

Глава 21

Варя

Игорь Львовичу около сорока. Он взрослый самодостаточный мужчина. Судя по кольцу на безымянном пальце — женатый. Ума не приложу, зачем ему намекать матери пациентки на интимную близость. Деньги у него есть, он может снять себе девушку. Выбрать в век информационных технологий точно есть из чего.

— Я не позвоню.

Все и так понятно. Не собираюсь я с ним спать ради того, чтобы Алинку побыстрее прооперировали. Если начнет вставлять палки в колеса и оттягивать — поедем через другую клинику.

— Зря вы так, Варя, — хмыкает Игорь Львович.

Я впервые пытаюсь рассмотреть в нем мужчину. Осматриваю черты лица: впалые глаза, острый нос, квадратный подбородок и широкие брови с высоким лбом. В темных волосах густая прорезь седины. С его работой — не удивительно.

— Это вы зря. У вас престижная высокооплачиваемая должность, а вы размениваетесь на домогательства. Не страшно?

— Какие домогательства? — спрашивает невинным голосом. — О чем вы, Варенька?

Мне становится противно, и я толкаю дверь кабинета, вылетая из него с нервами. Даже про Ратмира забываю, сразу иду к выходу. Если доктор вздумает идти за мной, я за себя не ручаюсь. Такая злая сейчас, что убивать готова.

Ратмир нагоняет меня у машины. Я зло дергаю ручку двери, но машина-то на сигнализации, начинает верещать. Впрочем, Ратмир тут же ее отключает, а затем подходит ко мне с вопросом:

— Что случилось? Плохие новости?

Я молчу. Обхватываю себя руками. Плакать хочется. Это какая-то вселенская несправедливость! Я так рассчитывала на эту операцию! Надеялась, что уже через три недели мы полетим, а тут выясняется, что могут еще тянуть. И все потому что я перед ним ноги отказалась раздвинуть.

— Варя, — Ратмир трогает меня за плечи. — Что случилось? Что-то плохое?

Я, наконец, поднимаю на Ратмира взгляд. Он обеспокоенно всматривается в мое лицо, а я начинаю плакать. И тянусь к нему за объятиями. Утыкаюсь Ратмиру в плечо, реву, от чего его рубашка тут же становится мокрой. А еще тушь течет. Зря он надел такую светлую рубашку.

Я как-то только сейчас замечаю, что он все же сменил имидж. На нем теперь не простые джинсы, а темные, прямого классического кроя. На ногах — туфли, верх — светло-голубая рубашка. Он ведь не первый день так одевается, а я только сейчас заметила, что он изменился. Как и обещал, теперь соответствует.

— Прости, — бормочу, отстраняясь. — Я рубашку тебе намочила. И испачкала, — смотрю на разводы туши. Надеюсь, она отстирается.

— Ничего.

Ратмир не спешит меня отпускать, все еще обнимает за плечи, тянет к себе. Я поддаюсь. Сейчас мне нужна поддержка. Человек рядом, который выслушает и поймет. Впрочем, говорить я не спешу. Начинаю рассказывать только когда мы оказываемся дома. Не хотела, чтобы Ратмир шел разбираться с доктором. Это точно ни к чему. Пока это были только намеки и Игорь Львович не стал сдвигать нашу операцию дальше.