Девочка из Ленинграда

Полицай подозрительно окинул девушку, шагнул к седлу, вынул кинжал и ткнул в сумку.

— Не смей, негодяй! — Люся бросилась к полицаю. — Хочешь мальчишку и старую больную женщину без кусочка чурека оставить?! (К счастью, полицай ткнул не в сумку с мукой, где лежали гранаты, а в другую, с чуреками.) Убирайся прочь, иначе я пожалуюсь господину Бернеру!

Люся не раз пользовалась этим приемом при встрече с полицейскими. Ее угроза пожаловаться самому коменданту города действовала безотказно. Увидев красавицу горянку, полицаи вполне допускали, что девушке покровительствует сам шеф.

Ее гневный голос, видимо, заслышали в доме. На крыльце появился невысокий человек в военном кителе. На секунду он замер, глядя на дорогу, потом махнул сразу через несколько ступенек и очутился возле девушки.

— Вадим!

— Люся! — Слепцов повернулся к полицаю: — Пошел прочь! — И снова к девушке: — Как ты тут?.. А, тетку больную навестить… Слушай, я тут с отрядом… С Карлом Шульцем. Чудный немец! Что наш брат русский. Любит кутнуть и с девчонками повеселиться. Нас пригласил староста. Может, зайдешь, а?

Люся сказала, что она очень устала. К тому же тетка страшно обидится, если узнает, что вместо того, чтобы поспешить к больной, она пошла на гулянку. У них, кабардинцев, очень строгие обычаи.

— Так что давай, Вадим, лучше отложим на завтра.

— Пожалуй, верно, — согласился после раздумья Слепцов. — Сегодня здесь остановилась на ночевку особая маршевая рота СС. Командир ее тоже тут. — Он кивнул на дом. — Правда, мы с Карлом здорово его поднакачали, и теперь он дрыхнет. Но кто его знает, проснется, опять будет куражиться. Завтра утром они уходят… Так что жду тебя завтра, в это же время. Договорились?

Проводив взглядом Люсю и ее «двоюродного брата», Слепцов вошел в дом.

А девушка и мальчик тем временем, минуя улочку, где жила Нахшир, свернули к окраине селения.

— А может, зайдем на минутку к нам? — сказал Хабас.

— Нет, нет, Хабо, наши вот-вот должны прийти. Надо немедленно доложить командиру об эсэсовцах.

Было уже темно.

Чтобы скорее добраться до Бараньего лба, выйдя за селение, они сняли сумки с седла, спрятали их на берегу ручья за камни, сели верхом: Люся в седло, Хабас позади — и пустили лошадь рысью.

Когда они подъехали к условленному месту, партизаны были уже там. Люся доложила командиру обстановку. Было ясно, пока эсэсовская рота не уйдет, о налете не может быть и речи. Наступление было отложено до вечера следующего дня. Предстояло ждать целые сутки…

Ночь стояла морозная. В темном небе звезды блестели, как кристаллы, ярким, холодным светом. Костров разжигать было нельзя, и, чтобы согреться, люди ходили взад-вперед.

К утру начал одолевать сон. Рая чувствовала, как все труднее становилось держаться на ногах. Ах, если бы росли тут ели! Тогда можно было бы нарубить веток, застлать снег, лечь и, тесно прижавшись друг к другу, немного подремать.

Заметив усталость Раи, Люся сказала:

— Прислонись ко мне и подремли, а я подержу тебя. Обниму вот так…

— Одну минуту, девчата! — воскликнул Кушба. — Я, кажется, что-то придумал!

Он поставил рядом, бок о бок, двух коней, встал на стремя и лег поперек седел.

— Девчата, чудесно!.. Только надо седла подать немного к крупу.

Он спрыгнул на землю, сдвинул седла назад и чуть-чуть развел лошадей, чтобы удлинить ложе.

— Люся, попробуй!

Люся не без улыбки взобралась на живую кровать, примерилась.

— А верно: подремать можно! Рая, давай!

Рая легла. А рядом Кушба и Хабас поставили другую пару лошадей, для Люси. Чтобы кони не разошлись, первую пару взял под уздцы Хабас, вторую — Кушба…

Рая и в самом деле быстро уснула. А когда проснулась, из-за гор уже выкатывалось огромным огненным колесом солнце.

— Доброе утро! — улыбнулась ей Люся. Она уже была на ногах.

Рая спрыгнула, шепнула Хабасу, державшему под уздцы лошадей:

— Спасибо, Хабо! Ты, наверно, очень, очень устал.

— Ничего-о… Я тоже немного подремал… Вот так, стоя. — Он положил руки на шеи коней и закрыл глаза.

Гибель разведчицы

Ночь, проведенная на морозном воздухе, возбудила прямо-таки волчий аппетит! Но поскольку рассчитывали к утру вернуться в лагерь, никакого провианта с собой не взяли. Хабас вспомнил про муку и чуреки.

— Люся, а что, если съездить за чуреками? Их же целая сумка! Почти всем хватит по лепешке.

— Я сейчас доложу командиру, — сказала Люся.

— А кто поедет? — спросил Татарнаков.

— Мы. — Люся кивнула на Хабаса.

— Я один съезжу, — возразил паренек. — Только пусть даст мне своего коня.

Командир задумался. Очень большой риск.

— А вдруг наткнешься на охранный пост?

— Да нет, товарищ командир! Я проберусь ложбиной — никто не заметит. — Хабас умоляюще посмотрел на комиссара.

— Ну, как решим, Александр Алексеевич? — обратился к Фролову Татарнаков.

— Я думаю, можно, — сказал комиссар.

— Действуй! — разрешил Татарнаков.

Хабас моментально подтянул подпруги, вскочил в седло, пришпорил коня и скрылся в лощине.

Не прошло и получаса, как он вернулся с сумками.

— Вот так каптенармус! Вот так интендант! — шутили партизаны.