Девочка из Морбакки: Записки ребенка. Дневник Сельмы Оттилии Ловисы Лагерлёф

(Теодор Хаммаргрен сказал, что очень может быть, нынче ночью я услышу серенаду. И я, из опасения, что не проснусь, сижу и пишу, чтобы не уснуть. Вдруг бы со мной случилось то же, что с девушкой, о которой поется в «Однокашниках»: «Чтоб разбудить красотку эту, нужна иерихонская труба».)

Как только Даниэль и остальные пансионеры вышли к завтраку, все, конечно, тотчас заговорили о весеннем празднике. И я, полагая, что вправе немного рассердиться на Даниэля, немедля спросила его, почему он не зашел за докторшей и за мной, как обещал.

Однако, оказывается, дело обстояло по-другому. Сразу после пяти Даниэль приходил, но нас не застал, мы тогда уже ушли из дома. Так что виноваты мы сами, а не он.

Не найдя нас в квартире, он решил, что мы ушли на весенний праздник, и поспешил туда.

— Но мы же вообще не знали, состоится ли праздник, — сказала я. — Мы все время думали, что из-за дождя его отменили.

— Вы и карнавального шествия не видели? — спросил Даниэль.

— Ничего мы не видели, — ответила я.

— Ну а ряженых-то, которые бегали туда-сюда по улицам перед началом шествия, видели?

— Я видела только двоих, — сказала я, — и на всей улице не было ни души, спросить не у кого.

— На какой же улице вы находились?

— На Огатан.

— Господи Боже мой! — воскликнул Даниэль. Он явно считал, что мы с докторшей вели себя до того глупо, что об этом даже и говорить нечего. — Значит, вы были на Огатан! Так неужто не поняли, что раз там совершенно безлюдно, то все ушли смотреть на карнавальное шествие?

— Мы думали, шествие пойдет по этой улице, — сказала я.

— Но вы же знали, что праздник состоится в Ботаническом саду! А туда по Огатан не пройдешь! И все же, мне кажется, начало шествия вы должны были видеть.

— Да, мы видели издалека толпу народа и слышали крики, — сказала я, — но подумали, там дерутся.

— Господи Боже мой! — снова повторил Даниэль.

По голосу было слышно, как он расстроен. Со своей стороны он сделал все, и я сама виновата, что мне не хватило терпения дождаться его.

Странно, что я вечно совершаю нелепые поступки, когда бываю вместе с Даниэлем. Он же всегда такой милый, такой спокойный!

Довольно, больше я не стану сетовать на неудачу с весенним праздником, ведь нынче я весь день провела очень весело, много узнала и много увидела. Вправду замечательно, что я поехала в Упсалу, передать не могу, как замечательно.

Сам завтрак, разумеется, веселым не назовешь, ведь все студенты спрашивали, как мне понравилось на празднике, а услышав, что я вовсе туда не попала, ужасно сожалели.

Признавали, конечно, что все как один сулили вернуться и рассказать, состоится ли праздник в Ботаническом саду, и не выполнили свое обещание, но они же видели Даниэля, который стоял и смотрел на шествие, и у них даже мысли не мелькнуло, что мне никто ничего не передал.

Тем не менее они, кажется, вправду чувствовали себя слегка виноватыми и пристыженными, потому что многие спрашивали, как я собираюсь нынче развлекаться, а кузен Теодор Хаммаргрен сказал, что намерен устроить для меня серенаду. Наверное, в утешение.

По всей вероятности, Даниэль тоже испытывал легкое раскаяние, так как предложил показать мне Собор. Да и Кора с Адольфом, видимо, тоже считали, что допустили оплошность, и, желая ее загладить, вызвались пойти с нами, а по дороге держались очень мило и дружелюбно.

На улице мы встретили Андерса Лагерлёфа из Кристине-хамна, и, услышав, куда мы собрались, он тоже присоединился к нам. И очень хорошо, что присоединился, ведь он все-все знает и память у него просто поразительная. Учится он на врача, как и Даниэль, но другие студенты говорят, что он никогда не найдет времени сдать выпускной экзамен, так как сперва ему надо непременно прочесть все книги, какие только есть в «Каролина Редивива».[58]

Собор в Упсале весьма внушительный. Настолько внушительный, что я не знаю, хватит ли мне духу рассказать о нем. Наверняка ведь выйдет чересчур по-детски.

Он гораздо больше стокгольмских церквей и построен в совсем ином стиле — входишь и тотчас останавливаешься, потому что необходимо вздохнуть поглубже. Во всяком случае, со мной было так.

Андерс Лагерлёф сказал (он не иначе как где-то об этом прочитал), что, когда входишь в Собор, сразу чувствуешь: те, что в конце XIII века строили его, думали не о трудах и расходах, нет, они думали лишь о том, чтобы возвести здание, которое станет для Господа достойным жилищем. Когда Андерс произнес эти слова, мне почудилось, я ощущаю присутствие Господа. Он парил высоко под сводами и смотрел на нас, хотя мы Его не видели.

Никогда раньше я не бывала в церквах, где бы так явственно ощущалось присутствие Господа, впрочем, это был первый увиденный мною кафедральный собор.

(Очень красиво звучит — кафедральный собор.)

Было субботнее утро, а по субботам богослужений не бывает. Храм стоял пустой, кроме нас пятерых и церковного сторожа, который нам все показывал, но все равно было очень торжественно. Я могла бы сколь угодно долго оставаться там и думать о Боге.