Девочка из прошлого

– Девонька, ты чего? Все плохо, да? – словно сквозь вату слышу голос сокамерницы и прихожу в себя. Тыльной стороной ладони вытираю слезы и пытаюсь улыбнуться.

– Я не знаю. – Голос дрожит, сложно держать эмоции под контролем. Я вся пропитана ими, а внутри словно натянулась струна, которая готова лопнуть в любой момент.

– То есть как? Что сказал этот твой гад?

– Это не он приходил. – Болезненная улыбка сама собой растягивает мои губы.

– Как не он? А кто тогда? – подключается к допросу вторая.

– Отец моей дочери…

– Откуда он взялся?

– Чего он хотел?

– Он поможет?

Вопросы сыпятся на меня, как из рога изобилия, но у меня нет ответов. Прохожу к своей кровати и падаю лицом в подушку. Сама ничего не понимаю и не знаю.

– Вик, так что? – не унимаются мои сокамерницы. Нельзя динамить их. Они же, наверное, переживают.

Переворачиваюсь на спину и смотрю вверх перед собой. Стараюсь дышать ровно, чтобы опять не расплакаться.

– Его зовут Иван, – нервно сглатываю. – Он приходил сказать, что дочь с ним.

– Так это же меняет дело!

– Наверное, – вымученно улыбаюсь. Для Нюси, безусловно, меняет, а для меня?

– Теперь можешь без зазрения совести послать этого козла куда подальше.

– Могу, – говорю вслух, а про себя добавляю: «И сесть в тюрьму за то, чего не совершала».

– Надо проучить этого гаденыша!

– Вик, ты то чего делать будешь?

– Я не знаю, – честно отвечаю им. – Мне страшно.

– Не дури, девка. Потом жалеть будешь.

Вздыхаю и отворачиваюсь к стене, давая понять, что дальше обсуждать это не намерена. Все было просто и понятно. Я готова была согласиться на условия Михаила и нашла себе оправдание – ради дочери. А Иван лишил меня его, оставив наедине с самой собой, со своей совестью и так и не умершими чувствами к нему.

Иду по уже знакомому маршруту в сопровождении надзирателя. Руки за спиной сковывает холодный металл, а на лице надежно удерживается язвительная усмешка. Я иду выигрывать во что бы то ни стало. После того как прошел шок от потрясения, вызванного приходом Ивана, мозг на удивление прояснился, и все встало на свои места. Я четко поняла, что должна делать и как жить дальше, и это придало мне уверенности в своих силах и действиях.

Лютаев уже, скорее всего, празднует победу, думая, что загнал меня в угол. Только он не предполагает, что из такой позиции можно подпрыгнуть, особенно когда есть сильные руки, готовые поддержать. Теперь я в этом убедилась и доверяю рукам Ивана. Он не даст мне упасть…

Каждый шаг этом отдается в ушах. Стараюсь дышать глубоко и размеренно, не давая пульсу разгоняться от страха. Все уже решила, и назад дороги нет. Мне больше нечего бояться. Иван надежно прикрыл мой тыл. Теперь Михаил ни за что не доберется до моей дочери, а других рычагов давления у него нет.

Дверь с лязгом открывается. Не дожидаясь приказа, встаю лицом к стене, наручники испаряются с моих запястий.

– У вас десять минут, – дежурно объявляет надзиратель и закрывает за мной дверь.

Михаил стоит, оперевшись на стол и сложив руки на груди. Скользит по мне сальным, оценивающим взглядом. Довольная, торжествующая ухмылка растягивает его губы. В глазах так и пылает откровенная, ничем не прикрытая похоть. Они буквально горят от предвкушения и прожигают меня насквозь.

Неприятный морозец пробегает по позвоночнику, зябко передергиваю плечами, но взгляд не отвожу.

– Рад тебя видеть, Виктория, – с придыханием говорит Михаил и расплывается в ленивой улыбке. Какой же все-таки мерзкий тип.

– Не могу сказать того же о себе, – спокойно отвечаю, гордо вздергиваю подбородок и прохожу к противоположной стене. Мне нужна небольшая передышка, от напряжения начинают подрагивать мышцы.

– Это скоро изменится, – несется мне вдогонку. – Ты будешь ждать наших встреч.

– Сомневаюсь, – хмыкаю я и с деланым равнодушием пожимаю плечами. Чем ближе мы подбираемся к сути нашей встречи, тем сильнее начинает вибрировать внутри. Боюсь его реакции, но в то же время хочу ее увидеть.

– Надеюсь тебе хватило времени, чтобы подумать над моим предложением?

– Вполне, – отзываюсь осторожно и разворачиваюсь к нему. Его взгляд блуждает по моему лицу, но не может найти ни одной эмоции. Я все надежно спрятали внутри, оставив лишь непроницаемую маску.

– И каков же твой положительный ответ? – спрашивает с нажимом, пытаясь надавить своей энергетикой, но я тверда и непреклонна, словно камень.

Михаил понимает, что что-то не так. Вижу, как нервно дергается его кадык, и не успеваю сдержать язвительную усмешку.

– Нет, – говорю холодно и четко, без единого шанса на сомнение.

– Что? – Он хмурится, не веря своим ушам, и сжимает кулаки, видимо, начиная злиться.

– У тебя плохо со слухом? – надменно приподнимаю бровь и повторяю специально для тупых и упрямых ослов: – Я. Сказала. Нет!

Его лицо стремительно меняется. Довольная улыбка слетает с него, а вместо нее проявляется звериный оскал. Желваки отчетливо проявляются, а в глазах появляется лихорадочный блеск.

– Ты понимаешь, что тогда будет? – цедит он сквозь зубы.