Девочка из прошлого

Дейв не выдерживает моего молчания и подходит ближе.

— Малышка, все в порядке?

Смотрю на него сквозь призму слез и киваю.

— Да. Да, я сейчас.

Надо взять себя в руки и успокоиться. Девочка из прошлого выжила и прошла слишком многое, чтобы сейчас стоять и оплакивать саму себя в прошлом. Давид абсолютно прав: наверное, надо научиться любить себя. Хотя бы ради него. Он так напряжен и так сильно переживает за меня. А я совершенно не хочу осложнять ему жизнь.

Договориться с собой довольно просто. Куда сложнее начать воплощать в жизнь. Но если я хочу быть с ним, то надо себя пересиливать и перебарывать.

Смаргиваю слезы и, наконец, перевожу взгляд на дом. Не узнать. Раньше был одноэтажный домик на две комнатки, а сейчас настоящий коттедж. Когда Дейв говорил про ремонт, я рисовала в своем воображении новую крышу, обшивку на крайний случай, но никак не… то, что возвышается передо мной. Новый дом смотрится уютным и милым, не смотря на свои размеры. Если считать по окнам, то на втором этаже, как минимум комнат пять, а то и больше, ведь я стою с лицевой стороны.

Смотрю на лужайку вокруг. Трава прилично отросшая, весна в этом году теплая, а косить вряд ли кто—то приезжал. Около забора, который сменили на новый и высокий, виднеются красные ростки. Это пионы. Их сажала бабушка вместе со мной, и приговаривала, что ее не будет, а кусты останутся цвести и напоминать про нее. Так странно: все новое, а цветы на месте. Внутри разрастается благодарное тепло ко всем, кто сумел их сохранить.

— Милая, может быть, зайдем в дом? Или хочешь пройти вокруг?

Давид стоит рядом и ждет ответа. Киваю и первая иду по ступеням.

— Ого! Вообще ничего общего с тем, что когда—то здесь было.

Зайдя, попадаю в светлую прихожую. Просто огромную. На чем—то напоминает прихожую в доме Давида. Такое же расположение, цвета.

Разуваюсь, проходим в гостиную. Не знаю, какая роль у этой комнаты, но про себя называю так. Несколько диванов, кресла рядом с журнальными столиками. Камин. Интересно, он настоящий?

— Настоящий. — Давид правильно угадывает мой вопрос. — Вечером обязательно его зажжем.

— Здесь столько света…

— Ты еще второй этаж не видела. Пойдем, покажу нашу спальню?

— Нашу?

— Нашу. — Он посмеивается над моей растерянностью. — Когда Влад узнал, что дом завещан ему, и принял решение перестроить, мы вместе тусили здесь. И сразу так распределили, где чья комната. Я говорил тебе, что пацаны любят сюда приезжать отдохнуть. Тим здесь несколько месяцев жил.

— Почему?

— Это он сам расскажет, если захочет. Очень личное. Ладно?

— Ладно.

В который раз задумываюсь, что у всех мужчин из компании я видела девушек. Даже вон Игорь… а Тима ни разу. Давид не говорит на эту тему, Ксюша ничего не знает. А больше спросить не кого. Влада не успела еще.

— Не грусти. Мы приехали сюда не для этого.

— А для чего?

Смотрю на Давида и вижу в его глазах настоящий пожар. Как он умеет в одну секунду из вроде спокойного становится таким… таким… искусителем с огнем в глазах? Загадка природы. Под пристальным взглядом становится жарко. Облизываю губы и наблюдаю, как радужка почти полностью сливается со зрачками. Теперь я вижу тьму и страсть, в которые хочется упасть, утонуть, окунуться…

— Я тебе потом расскажу, — хриплый шепот на ушко.

И вот меня на руках уже несут наверх, перепрыгивая через ступени. Внизу Чак весело разносит кухню, судя по звукам, но, кажется, сейчас меня это волнует меньше всего. Слышу как часто стучит сердце. Мое? Дейва? Или оба в унисон?

Любимый бережно кладет меня на кровать и нависает сверху. Еще не целует, а только смотрит. Пристально. Теряюсь от такого внимания.

— Ты очень красивая, малышка моя. Очень красивая.

Давид склоняется над губами, легко касаясь, будто пробуя на вкус. Ласкает. Дразнит. Убирает с лица выбившиеся пряди волос и скользит кончиком языка за движением своих рук. Я так как льдинка под жарким солнцем.

Провожу руками по плечам мужчины, сжимая в кулаках ткань. Хочу не так, хочу крепче прижаться и слушать тяжелое дыхание. Но Давид не торопится. Словно в первый раз исследует своим языком и неторопливыми движениями подрагивающих пальцев. Хнычу от того, что в желудке бабочки устроили бунт и летают сумасшедшим торнадо, а внизу живота сжимается пружина и становится горячее и горячее с каждой минутой.

— Поможешь?

Давид кладет мои руки на пуговички поло. Расстегиваю и помогаю стянуть футболку через голову. Он тянет внизу и вот мои ладони на пряжке ремня. Он хочет, чтобы я сама раздела? Но я же… я же… никогда…

— Не бойся, — голосом настоящего змея—искусителя. — Когда мы вдвоём, не места стеснению, помнишь?

Помнить помню. Но себя пересилить страшновато. Вспоминаю, о чем договаривалась сама с собой буквально полчаса назад.

Гори оно все синим пламенем!

Неловко дергаю пряжку ремня, удивляясь, что получается с первого раза. Расстегиваю пуговицу и, чуть помедлив, веду язычок молнии вниз.

— Моя умница.

Давид помогает избавить его от одежды, но не торопится снять мою. Почему?