Девочка из провинции

После этих слов Катя стремглав бросилась вниз по лестнице, чтобы не столкнуться с выходящей из Димочкиного номера мадам. Значит, тут у нее не получилось, она решила заманить его к себе в столицу, заарканить сладкими обещаниями. Ну и сволочь! Катя была в таком бешенстве, что попадись ей сейчас эта тварь без свидетелей, с удовольствием проломила бы ей голову. А Димочка! Неужели он записал ей свой телефон? Записал, конечно. Раз она не повторила просьбу и не стала уговаривать, значит, записал сам, без уговоров.

Катя вернулась к себе, выхватила из рук Лики стакан виски, залпом осушила его и бросилась на кровать, сотрясаемая рыданиями. Полчаса ей хватило, чтобы прийти в себя. Потом она умылась, под строгим взглядом Лики запудрила следы слез, нацепила темные очки и стала одеваться к обеду. Димочке о подслушанном разговоре она не сказала ни слова. Потом она обыщет номер и визитную карточку найдет и выбросит. Плохо, что его телефон остался у столичной хищницы.

Все когда-нибудь кончается, и две недели в Доминиканской Республике тоже закончились. Накануне отъезда поздно вечером Димочка и Катя сидели у воды, слушали океан, вдыхали его соленый запах.

– Я еще никогда ни была так счастлива, – сказала Катя.

– Я тоже, – вторил ей Димочка, – мне было очень хорошо. Я даже не представлял, что человеку может быть так хорошо.

– А я имею какое-то отношение к твоему счастью? – осторожно спросила Катя.

– Если бы не ты со своим участием в акции, то и вообще никакого счастья бы не было, – ответил Димочка, глядя на нее влажными, мерцающими в свете вечерней отельной иллюминации, глазами, – спасибо тебе, Катюшка. Здесь было очень здорово.

Димочка вздохнул, ему не хотелось уезжать, перемещаться из тропического рая – в душный город с раскаленным асфальтом, из пятизвездочного отеля – в опостылевшее общежитие. Катя прочитала его мысли.

Над ними ясным ровным огнем горели тысячи звезд Западного полушария, сложенные в замысловатые, незнакомые созвездия. Над головами ветер легко трепал крону пальмы. С открытой площадки отеля доносились звуки сальсы: сегодня вечером было анонсировано выступление танцевального ансамбля. Шоу уже началось, следовало бы поторопиться, но они не двигались с места, боясь спугнуть важный момент. Океан за день нашумелся, наволновался и к ночи совсем притих, ластился к ногам, нежно облизывая кончики пальцев.

– Надо переодеться и идти, шоу уже идет, – сказал Димочка, – развлечемся напоследок. Напьемся?

– Давай напьемся, – согласилась Катя.

Он замолчал, вдыхая воздух полной грудью. Когда так не хочется уезжать, напиться – единственный выход. За две недели Димочка сильно загорел, из глаз исчезла озабоченность, черты лица стали абсолютно безмятежны, с губ не сходила улыбка. Когда он выходил из воды, мокрый, почти бронзовый, у Кати перехватывало дыхание.

– Мы еще сюда вернемся, – сказала она уверенно, – ты мне веришь?

– Знаешь, раньше не верил, – вдруг оживился Дима. – Я же не поверил, что ты выиграешь в акции. А теперь, пожалуй, я склонен тебе верить во всем. Тебе надо верить. Это приносит счастье.

– Вот и правильно, – сверкая глазами, нежно прижимаясь к нему, ответила Катя. – Верь мне, и ты будешь счастлив.

Перед посадкой в самолет Катя и Лика зашли в туалет, где неожиданно Катя напала на подругу, обняла и стала целовать в обе щеки.

– Какая же ты умничка, Лика! Благодаря тебе все получилось!

– Ну что, не зря мы съездили? – вывернулась из объятий Лика. – Ты продвинулась?

– Не зря, Ликочка, – подхватила Катя. – Продвинулась! Ты вообще супер, гениально все придумала!

– А ты и дальше слушай меня, и у нас все будет получаться так, как мы хотим.

Глава 7

– Неприятные новости, Катюша, – сказал дядя Борис, вернувшись вечером с работы.

– Что случилось? – замерла Катя с блюдом отбивных из индейки, которыми сегодня собиралась кормить дядю. – Что-то серьезное?

– Да ты не пугайся, ну что ты! На тебе прямо лица нет, – успокаивающе проговорил дядя. – То, что могло произойти с тобой плохого, уже случилось. Больше ничего не бойся, пока ты со мной, поняла?

Катя кивнула, сглотнув комок.

– Умерла Дуся, – пояснил Борис Георгиевич.

– Какая еще Дуся? – не поняла Катя.

– Ну, Дуся… Фамилию-то я ее уж точно не знаю, – наморщил лоб Борис Георгиевич, – женщина, которая жила с бабкой Шурой. Сестрой твоей бабушки.

– Ах, Дуся, а ты откуда узнал?

– Шура позвонила, у нее есть мой телефон, плакала очень, – дядя Борис вздохнул. – С ней надо что-то решать, ведь больше за ней смотреть некому. Тебе надо будет к ней съездить и взять заботу о ней на себя. Другого выхода я не вижу. Не сдавать же ее в дом престарелых, да и она сама не захочет.

– Хорошо, – понимающе кивнула Катя. – Переодевайся. Ужин готов, сейчас поедим и все обсудим. Не переживай, я все сделаю, как надо.

Их было три сестры: Антонина, Анна и Александра. У двоих – Ани и Тони – судьбы сложились так же, как у тысяч других советских женщин: институт, работа, замужество. Шура из трех сестер была одна неудалая.