Девочка из провинции

На кухне пришлось повозиться: бабка, переживая потерю, все запустила. От ее нытья и слез Катя спряталась в ванной, заложила белье в стиральную машину, вымыла раковину. И все же квартира произвела на Катю удивительное впечатление. Здесь было так тихо, спокойно и просторно. Невольно она представила себе, как здесь было бы красиво, если обновить древний, давно не циклеванный паркет, сделать такие потолки, как у дяди Бориса. В холле она бы поставила уютный торшер, а рядом с одежным шкафом – небольшую оттоманку. И комнатные двери здесь должны быть деревянные, со вставками из непрозрачного стекла, а еще лучше – с мозаикой. На кухне мог бы уместиться небольшой диванчик, расположившись на котором так приятно было бы смотреть телевизор под чашечку чая. А балкон! Обычно балконы старых домов совсем крошечные, чтобы человек мог лишь сушить на нем белье и курить. А этот был большой и просторный. Вот бы – как у Лики – поставить туда небольшой плетеный столик и два полукреслица. Они бы с Димочкой сидели здесь теплыми летними вечерами, пили наливку с чаем и играли в карты. И он обязательно проигрывал бы, злился и требовал отыграться. А Катя испытывала бы необъятное, огромное, как весь земной шар, неописуемое счастье.

– Катя, приготовь мне яичко всмятку, я есть хочу, – проскрипела баба Шура, заходя на балкон и нарушая Катины видения. – Ты там колбаску принесла, я вижу, сделай мне бутербродик.

Катя встрепенулась, видение исчезло.

– Сейчас, Шура, погоди минутку, я тебе все сделаю, а ты пока полежи, – сказала она и пошла на кухню.

Глава 8

Чего Кате уж точно не хотелось – так это запускать в бабкину квартиру чужую тетку. Дядя Борис склонялся к тому, чтобы найти Шуре приличную женщину, которая будет ухаживать за бабкой, имея в перспективе получение ее квартиры. С другой стороны, дядя признавал, что квартира в центре города не помешала бы и самой Кате, будет она в ней жить или нет, а имущество весьма ценное, и отдавать его в чужие руки слишком уж щедро.

Но чтобы Шурина квартира досталась Кате, единственной ее родственнице, а значит, и наследнице, нужно было ухаживать за бабкой самой. А это означало – съезжать из удобного дядиного особняка, целыми днями лицезреть выжившую из и так небогатого ума старуху, обслуживать ее и выполнять все ее прихоти. Понятно, что легко с ней не получится. Во-первых, хоть и нехорошо так говорить, но она все-таки дура, и спрос с нее может быть соответствующий. Во-вторых, старые люди, которые понимают, что за ними ухаживают с квартирной перспективой, становятся очень требовательными, спрашивают с опекуна по полной программе, изощренно капризничают, короче, вытягивают все нервы.

Пока Шура жила с сестрой, она сама варила супы, сама прибирала и стирала, а вот жизнь с приживалкой Дусей ее расслабила. Она уже не хотела самостоятельно готовить, не проявляла желания самой идти в магазин. С Дусей она себя вела как барыня. То же самое, конечно, станет практиковать и с Катей – какие сомнения?

И, наконец, в-третьих, Катя была убеждена, что молодому человеку рядом со старым делать нечего. Старики высасывают у молодых энергию, питаются ею. За несколько часов, проведенных у бабки Шуры, Катя устала так, как будто отработала сутки с тяжелобольными.

Можно, конечно, нанять женщину-помощницу просто за деньги, без всяких дополнительных условий, чтобы просто приходила, приносила продукты и лекарства, убирала и готовила. Но где гарантия, что именно эти условия и будут сохранены? Где гарантия, что новая опекунша не вотрется к старухе в доверие, не станет поливать грязью молодую родственницу, не пожелавшую смотреть за пожилым человеком, и в итоге не предъявит потом завещание, по которому квартира отписана в ее пользу? Разве так не могло бы случиться? Да запросто!

Дядя Борис, можно сказать, от решения проблемы самоустранился, предоставив Кате решать, как ей поступить.

– Я бы, конечно, очень не хотел, чтобы ты уходила жить к Шуре, – сказал он, – я к тебе уже привык – возвращаюсь домой и знаю, что меня ждут, что меня вкусно покормят, со мной поговорят. Я уже не одинок, и для меня это очень важно.

– А вдруг у тебя появится новая семья? – задала щекотливый вопрос Катя. – Ты ведь еще совсем молодой, тебе всего пятьдесят четыре года, тебе рано ставить на себе крест. Тебе ведь наверняка хочется, чтобы рядом была любимая женщина. Это твоя личная сфера, мне туда вмешиваться не хочется, но ведь это так. Нельзя об этом не думать.

– Не знаю, Катюшка, – пожал плечами Борис Георгиевич, – кто из нас знает наверняка, как именно дальше сложится жизнь?

Они сидели в беседке, пили кофе со сливками, с удовольствием принимая последние подарки уходящего лета – легкий ветерок и солнышко, которое перестало мучить нестерпимым, обжигающим зноем и стало, наконец, добрым и ласковым.