Девочка хотела замуж и что из этого получилось… (почти детективная история)

Я думала, что я успею в этой жизни абсолютно всё. И карьеру сделать, и замуж выйти, — убеждала я.

Замуж за олихарха обязательно, да? — Снова засмеялся Виталик. — А олигархам ты, видать, не глянулась... Вот и вернулась. Извини, но ты выглядишь жалко.

Ну причём тут олигархи? — Взвилась я, а слёзы мигом высохли. — Просто я как каждая нормальная баба мечтала, что рядом будет «каменная стена». Я только не думала, что любую «стену» нужно сначала заслужить...

И полюбить, Аля... Полюбить, — тихо ответил Виталик. — Главное любить...

В том-то и дело, что именно сейчас я поняла, как сильно я люблю тебя, — беспомощно прошептала я. — Я так сильно тебя люблю... Люблю... Я не думала, что есть еще и сердце, которому сложно что-либо приказать. Мне там тоже было пусто, холодно и одиноко. Очень одиноко, Талька...

Мы молчали, сидя друг рядом с другом и опустив головы. Я попыталась коснуться его руки, но Виталик мягко отстрнился.

Алька, что же ты наделала, — тихо сказал он. — И со мной, и с собой. Мы же оба живые. И ты женщина...

Да, знаешь, женщина, — понуро кивнула я. — Никогда не думала об этом так всерьез.

А вот я думал, — покачал головой Виталик. — Также я думал о том, что ничего в этой жизни невозможно повернуть вспять.

Даже любовь? — Жалобно посмотрела я на него.

Даже любовь...

А как же про «настоящая любовь вечна»? — поникла я. — Ведь если чувства настоящие, они не забываются...

Ты, наверное, много читала романов про любовь, — Виталик уже не смеялся, а просто грустно улыбался, а в глазах его сквозила неподдельная жалость. — Вот тебе и кажется, что можно вывернуть человеку душу наизнанку, растоптать его чувства, и с ним ничего не случится, он будет любить тебя до гроба во что бы то ни стало. Но так не бывает, Алька. Не бывает так, понимаешь?

Понимаю, — эхом отвечала я, а холодная зеленая тоска тисками сжимала моё сердце, норовя раздавить его и заставить замолчать. — Я понимаю... И что же теперь?

Ничего, Аль... Ничего. Каждый будет продолжать жить своей жизнью, — попросил Виталик. — И я очень устал. Я просто хочу тепла и покоя. Хочу семью, детский смех, вареники на ужин и борщ на обед... Хочу простого земного счастья, без грандиозных планов покорения планеты... Мне не нужна «звезда». Я хочу, чтобы рядом была нормальная женщина — добрая и нежная, хозяйка моего дома и мать моих детей. И тебе, увы, в моей жизни места больше нет. Прости, Аля, но ты действительно опоздала...

Я вышла из кафе на негнущихся ногах. Сердце моё гулко стучало, в висках проносился шум, я ничего не понимала и не слышала. Я знала только, что сейчас теряю единственного самого близкого мне человека, и что никто не сможет мне его заменить. И это была еще одна, но не очередная, а самая главная потеря.

Плата за иллюзии.

Да, это правда, я совсем не «голубых кровей». И я — как это ни было странно — но относилась к той самой породе людей, которые, лишившись постоянной работы, впадают в перманентную депрессию. И которые, потеряв близкого человека, потом полжизни не могут найти себе пару, сетуя, что «всё не то». Да, я была именно такая. Такая, как все.

Я никогда не отдавала себе отчета в том, что любовь и привязанность нельзя положить на полку, забить гвоздями и забыть о ней. Я не знала, что она будет прорастать в тебе долгие годы, и тебе придётся с этим жить. И супервуман из меня некудышная, даже несмотря на все подвиги и регалии. Сейчас я чувствовала себя осиротевшей птицей с обрезанными крыльями, а как мне быть дальше, я действительно не знала...

* * *

Попрощавшись с Виталием, я уселась за руль и принялась колесить дворами по вечерней Москве, пытаясь объезжать многочисленные пробки. Прежде, чем попасть домой, мне нужно было немного успокоиться и собраться с мыслями, обдумать случившееся и понять, как мне жить дальше.

Периодически я принималась плакать, слёзы застилали мне глаза, я не видела дорогу и не понимала, куда я, собственно, еду — поэтому я притормаживала у обочины, вытирала платком глаза, и ехала дальше. Дальше, дальше, мимо ярких и заманчивых московских огней, которые так обожают приезжие и которые я сама когда-то так любила рассматривать в детстве. А сейчас мне казалось, что все они надо мной издеваются — тыкают носом в ошибки и заблуждения, из которых уже никогда не выбраться... И я продолжала свой путь.

Вернулась домой я за полночь.

Андрейка уже спал, на пороге меня встретила мама:

Аля, ты поздно приехала. Почему не позвонила, что случилось? На тебе лица нет... — Обеспокоенно спросила она меня, увидев мой поникший вид.

Ой, мамочка.... — Я выронила из рук сумочку, обняла родительницу и разрыдалась у неё на груди. — Ой, мамочка, что же я наделала, что наделала...

Господи, Аля, что ты такое наделала? — Удивилась мама. — Что стряслось-то? Объясни, я не понимаю...

Я его потеряла. Я его потеряла, он больше не хочет меня знать, — продолжала я рыдать. — Он не хочет меня ни видеть, ни слышать, он женится на другой...