Девочка. Книга третья

Он кивнул, но я чувствовала его страх. Человека, который уже потерял кого-то в этой жизни, этот страх будет преследовать всегда. Я знала по себе.

— Скажи это.

— Да, с тобой все будет в порядке, — тихо произнес он, но его голос дрогнул.

— Пап… — я нахмурилась. — ну вот, так и знала. Разнервничался.

— Прости старика, эмоции, — сжал он мою руку уже более уверенно и твердо произнес: — Я верю в тебя. Знаю, что ты будешь в порядке.

— Вот. Правильно, — улыбнулась я, уже точно осознавая, что выкарабкаюсь. Ради отца.

— Мы познакомились с Максом, — уже на позитивной ноте продолжил он.

— Пап… Я не поеду в Лондон.

Отец вздохнул, я видела, что ему понравился Макс, что он готов был со мной поспорить, но промолчал, и лишь пытался осознать новые факты, рассматривая мое уверенное лицо.

— Смотри сама, дочка. Ты уже взрослая. Это твоя жизнь, — наконец тихо произнес он, смирившись с моим решением, скорее, из-за моего состояния.

— Спасибо, папа, — устало сжала я его ладонь, когда послышался шум открывающейся двери, и на пороге появился Макс.

Достаточно было взглянуть на его лицо, чтобы понять, насколько он устал. Я изучала его глаза и сердце сжималось от боли.

— Я пойду, поговорю с доктором Митчеллом, — произнес отец, пока Макс подходил ко мне.

— Макс… — тихо произнесла я, не отводя взгляда. Я чувствовала усталость, голова вновь начала болеть, но я не хотела откладывать этот разговор. — Нам нужно поговорить.

— Давай отложим на потом все серьезные разговоры, — он сжал мою ладонь.

— Нет, сейчас, — возразила я, сердце начало выстукивать, было сложно дышать, но мне нужно было это сказать. — Макс я не поеду с тобой в Лондон.

— Да, сейчас о поездках не может быть и речи.

— Я не только о сейчас, я не перееду жить с тобой в Лондон.

— Почему?

На лице Макса, и без того уставшем, отразилось недовольство, но я не увидела удивления, а значит, он тоже думал об этом, или, скорее всего, с ним ранее говорила Эльза. Я изучала лицо друга, моей родственной души, и мне хотелось плакать — я осознавала, что сейчас причиняю боль очень близкому человеку. Но несмотря на это, теперь я была уверена, что делаю все правильно.

— Потому что эта авария была Знаком.

— В этом нет логики.

— В этом и не должно быть логики. Я просто знаю, что эта авария случилась не случайно. Она все расставила по своим местам. Мне показали, что я поступаю неправильно, — я остановилась, чтобы перевести дух. Голова болела, было тяжело дышать. Слова давались с трудом. — Это неправильно и по отношению к тебе тоже. Ты заслуживаешь другой женщины.

— Мне не нужна другая.

— Нужна. Я знаю, что нужна. Она будет тебя любить безрассудно. Всем своим сердцем. И я буду вымаливать для тебя именно такую женщину.

Макс молчал. Он ничего не говорил, но я видела, что он был со мной не согласен.

— Ты вправе больше со мной не разговаривать и не общаться, если ты не хочешь, — добавила я.

— Я обещал, что останусь твоим другом независимо от того, как пойдут наши отношения.

— Ты всегда будешь моей родственной душой, Макс, — вздохнула я, и сжала его руку. — Мой подарок, картина. Она твоя.

— Спасибо. Тебе пора отдохнуть, ты устала, — тихо произнёс он и, поцеловав меня в лоб, спокойно развернулся и направился к двери.

Я смотрела ему вслед и не сдерживала слезы. Я чувствовала этот прощальный поцелуй, и сердце кровоточило за друга. За наше с ним нереализованное счастье. Я знала, что причиняю боль ему, я чувствовала, что причиняю боль себе, но я отчетливо осознавала, что поступаю правильно — сейчас я видела себя врачом, который вправляет вывих нам обоим, чтобы потом каждому из нас жилось легче, правильнее. Чтобы каждый из нас пошёл своей дорогой, не ковыляя, а прямой походкой.

Я откинула голову на подушку и тяжело вздохнула. Устала. Надо поспать. Завтра будет новый день. Завтра будет легче. Я закрыла глаза и, отпустив мысли о том, что ждет меня дальше, погрузилась в сон.

Проснулась я утром. В окне уже наметился новый осенний день, и это было хорошо — я продолжала идти вперед. Только теперь по правильной дороге. Одна. Прислушавшись к своим ощущениям, я отметила, что голова все еще была тяжелой, и глубокие вдохи давались мне с ощутимым дискомфортом, но я чувствовала, что дюйм за дюймом иду на поправку. Такова была моя программа-минимум, и я не планировала сдаваться. Очень хотелось пить. Я повернула голову к тумбочке, чтобы посмотреть на сотовом который час, и застыла, не веря своим глазам — рядом с телефоном на белой поверхности лежал крестик. Я протянула руку и, нащупав тонкое серебро, взяла оберег в руку. Нет. Я не спала и мне это не привиделось. В моей ладони поблескивал мамин крестик, который я в свое время передала Ричарду. Я улыбнулась и сжала пальцами оберег, чувствуя кожей теплый металл.