Девочка. Книга вторая

— Ричард, так не должно быть. Нам нужно поговорить, — пыталась сдерживать я голос, но чувствовала, что у меня это плохо получается. — Слишком много всего произошло, но ты не сказал мне и двух слов. Я не вещь, и не объект, а живой человек, из крови, плоти и эмоций. И сейчас у меня болит душа, потому что ты делаешь мне больно!

Мой голос зазвенел, и последние слова гулким эхом разошлись по огромной спальне.

Он равнодушно посмотрел на меня, но, так ничего не ответив, отошел к дивану и спокойно начал снимать пиджак, демонстрируя широкие плечи под тонкой белой рубашкой. Он вел себя так, будто вовсе не слышал меня, и от этого непробиваемого спокойствия мне хотелось пробить кулаками его грудь.

— Черт возьми, посмотри на меня! — выкрикнула я, раздвигая руки в стороны, словно так меня было видно лучше. — Я многое готова выдержать ради тебя и на многое пойти. Но я не объект, а женщина, которая тебя любит! Ричард, увидь это, пожалуйста!

— Вижу, — ровным тоном ответил он. — Но не жди от меня ответной реакции.

Он спокойно смотрел на меня и в то же самое время расстегивал запонки, словно сейчас мы вели ничего не значащий разговор. От ощущения, что я бьюсь головой о металлическую стену, хотелось завыть, но я, отбросив эмоции, постаралась рассуждать логически:

— Если ты ко мне ничего не чувствуешь, но я остаюсь при тебе, значит это все же как-то связано с Назари. — Барретт молчал, давая понять, что он не собирается ничего мне объяснять, и я, внезапно увидев ситуацию под другим углом, спросила: — Ты решил задействовать меня, как наживку? Или я трофей, который достанется победителю?

— Не неси чуши, — спокойно ответил он, закатывая рукава.

— Тогда зачем я тебе?

— Гемора меньше, когда ты под моим личным контролем, — констатировал он и, ослабив узел на галстуке, одним движением снял его.

"Гемора меньше…" — хлесткой плеткой ударило по сердцу, и я закрыла глаза от ощутимой боли. "Что ж, по крайней мере, честно", — сглотнула я ком и, вскинув на Барретта злой взгляд, жестко выпалила:

— Я прожила самостоятельно до тебя девятнадцать лет и могу решать свои проблемы сама!

— Не можешь, — спокойным тоном констатировал он, но я заводилась еще сильнее, не желая быть ему обузой.

— Не стоило из-за меня приезжать, я бы сама разобралась с Назари!

— Назари сожрал бы тебя, — спокойно резюмировал он и пошел к гардеробной, давая понять, что разговор окончен.

От этого уверенного и в то же время равнодушного тона сердце бешено забилось о ребра, в голове зашумело, и меня накрыло гневом.

— Я сильнее, чем ты думаешь! Ведь ты так и не смог меня сломать в резиденции, хотя очень старался! — бросила я ему в спину вызовом.

Остановившись, он спокойно развернулся, и я увидела, как в его непроницаемом взгляде на секунду вспыхнула ртуть.

— Не думаю, что ты захочешь, чтобы я тебя ломал по-настоящему, Девочка, — тихо сказал он, и пошел на меня танком.

Вспомнив это выражение лица, когда он потащил меня приковывать наручниками, я инстинктивно сделала резкий шаг назад и уперлась в стену. Медленно подойдя ко мне, он больно обхватил мои волосы на затылке, и я почувствовала, как хрустнула заколка с орхидеей, подаренная мне Нари на удачу. Потянув мой затылок вниз, он внимательно посмотрел на меня и тихо произнес:

— Ты уже побыла самостоятельной, что привело к дерьму, и если бы не подоспевшая вовремя охрана, то сейчас твой отец разыскивал бы тебя с интерполом, а тебя с мешком на голове уже трахал бы во все щели Назари.

Его слова о возможных последствиях моего побега вдруг окатили меня ледяной волной, и я с содроганием ужаснулась, осознавая, по какому тонкому льду ходила в тот вечер. Я никогда не рассматривала этот побег с такой стороны. Просто потому что не видела. Ведь и правда, если бы не охрана, то Назари мог меня украсть уже тогда — я была совершенно одна в чужой стране, без денег и документов, меня бы никто и никогда не нашел. И главное, я подвергала опасности не только себя, но и отца. Узнай он, что я без вести пропала или со мной что-то случилось, он бы слег с инфарктом.

Я отрицательно дернула головой, но Барретт еще сильнее сжал мои волосы, давая понять, что еще не закончил.

— Ты со своим наивом оставляешь за собой область поражения из проблем и дерьма, как от ядерного взрыва. Уймись. Ты в зоне моей ответственности, а значит под моим контролем, — жестко произнес он последние слова, будто вбивая их в мое сознание.

Закончив монолог, он отпустил мои растрепавшиеся волосы и, кинув на пол обломки заколки, пошел в гардеробную.

— Иди к себе, — не оборачиваясь произнес он, вновь переходя на спокойный тон.