Девочка, которая лгала

За завтраком Луиза куксилась и болтала ложкой в чашке с хлопьями, забрызгала молоком стол и получила нагоняй от нервной матери. Мне показалось, что лицо у девочки бледноватое.

Марина удивилась, узнав, что я собираюсь сопровождать их с дочерью к адвокату.

Видимо, Лазаревой казалось, что я стану выполнять свои обязанности так же, как и все в этом доме, – спустя рукава. Поняв, что от меня не отвязаться, Масяня пожала плечами и дала подзатыльник дочери – просто так, на всякий случай. Я подавила рефлекторный порыв сломать ей руку.

Шофер, полный дядька средних лет, подогнал к дверям дома машину, и госпожа Лазарева с дочкой уселись на заднее сиденье. Я села впереди. Всю дорогу Луиза молча таращилась в окно, расплющив по стеклу крохотный нос, а Марина нервно курила.

Иосиф Леонидович ожидал нас в своей конторе, в старинном чистеньком особнячке на тихой улице в историческом центре.

Адвокат был свеж, подтянут и моложав. Казалось, Сташевич получал удовольствие от происходящего.

Ну, разумеется, юрист был знаком с содержанием документа, который предстояло огласить – ведь он сам его заверял. Посторонних в конторе юриста не было, только благообразная немолодая секретарша.

Сташевич приветствовал гостей, проводил в свой кабинет, усадил в кресла.

Луизе были вручены цветные карандаши и бумага – видимо, адвокат нечасто имел дело с детьми. Девочка не обратила на рисовальные принадлежности ни малейшего внимания.

Некоторое время Лу болтала ногами, стараясь посильнее стукнуть по обивке кресла, потом вытребовала у матери телефон и погрузилась в какую-то игру.

Зато никто не мешал юридической процедуре.

Марина мрачно смотрела на адвоката.

Сташевич извлек из сейфа запечатанный конверт и вскрыл его на наших глазах.

Марина облизнула накрашенные губы и часто задышала. Момент был драматический, нельзя не признать.

Сташевич картинно помедлил, прежде чем развернуть извлеченную из конверта бумагу. Наконец пожилой юрист поднес к глазам завещание покойного Леонида Лазарева и принялся читать.

Говоря коротко, все свое состояние Лазарев завещал дочери, а опекуном назначил адвоката Иосифа Сташевича.

Марина получила весьма щедрое содержание, но только до тех пор, пока не выйдет замуж. Причем Луиза становилась наследницей не только отца, но и бабушки.

Елизавета Михайловна была весьма состоятельной дамой, и ее деньги, а также недвижимость, включая дом в Ницце и несколько автомобилей, коллекцию ювелирных украшений и старинных камей – все это переходило к Луизе.

Когда Сташевич закончил читать, мы все как по команде уставились на девочку.

Наследница сидела, болтая ногами и, высунув кончик языка, сосредоточенно руководила жизнью нарисованного кота.

– Вы заранее знали, так? – хрипло спросила Марина, с ненавистью глядя на адвоката.

Сташевич поддернул белоснежную манжету рубашки, выдержал паузу и с достоинством ответил:

– Разумеется, я помогал Леониду Андреевичу в составлении этого документа. Точнее, консультировал.

Юрист выдержал еще одну паузу – на этот раз очень долгую.

Молчание в комнате сделалось раскаленным.

– Так что, если вы полагаете оспорить завещание вашего мужа, не тратьте понапрасну время.

Мне показалось или в голосе Сташевича звучало неприкрытое злорадство?

Вдова резко встала:

– Я найму лучших законников этом городе. Мы оспорим завещание.

– Лучший законник в этом городе перед вами, – ласково глядя на вдову, произнес Сташевич. – Деточка, не тратьте время. Примите последнюю волю вашего мужа как данность. Живите спокойно, наслаждайтесь жизнью. Растите дочку.

Марина опустилась в кресло.

– Я знаю, что вы обо мне думаете. «Да кто она такая? Что о себе воображает? Она никто, просто гопница, которой посчастливилось подцепить банкира на одну ночь и счастливо забеременеть в эту единственную встречу!»

Вообще-то именно так все вокруг и думали. Я удивилась, насколько точно Марина высказала наши общие с адвокатом мысли.

Госпожа Лазарева в упор смотрела на адвоката.

Было видно, что в ее мозгу происходит непривычная сложная работа.

Вдова пытается придумать, как обойти закон и найти выход из катастрофической ситуации. Хотя почему же катастрофической?

Покойный банкир назначил Марине весьма солидное содержание.

На эти деньги она сможет вполне благополучно жить до конца своих дней, а до этого момента еще очень далеко.

Сколько лет Марине? Двадцать четыре – двадцать пять, никак не больше.

Другая на ее месте была бы довольна, что больше не нужно ни о чем волноваться – живи себе, радуйся, расти дочку, именно это и посоветовал многоопытный Сташевич.

Но нет – Марине хочется большего.

Один раз она уже вытащила счастливый билетик и теперь не намерена выпускать его из рук – даже если ради этого придется судиться с родной дочерью. А может быть, не только судиться? Если с маленькой Лу что-нибудь случится, кто унаследует ее деньги? Конечно, наследник первой очереди – родная мамочка. Марина не любит дочь, это видно даже мне, постороннему человеку…