Девочка, которая лгала

Я скосила глаза и обнаружила, что автомобиль юриста стоит невдалеке на парковке. Сам Сташевич виднелся на водительском месте, а рядом, на пассажирском, восседала молодая блондинка в шубке из норки.

Очевидно, это и была та самая «молодая особа», о которой мне сообщила секретарша.

Сташевич копался в кармане дубленки, извлек телефон, бросил взгляд на дисплей и с раздражением нажал на красную кнопку.

Ладно, не хотите говорить, не надо.

У меня появились более интересные развлечения — например, слежка.

Я сползла на водительском сиденье так, чтобы машина казалась пустой, из-за приборной панели наблюдая за адвокатом и его дамой сердца.

Они о чем-то оживленно беседовали. Но адвокат сидел ко мне спиной, а по редким репликам дамы невозможно было понять, о чем речь. Я достала телефон и на всякий случай сделала несколько снимков — парочки и блондинки крупным планом.

Вскоре юрист выбрался из машины, открыл дверцу блондинке.

Сташевич стоял на морозе в расстегнутой дубленке, его седая голова была опущена, и он выглядел кем угодно, но только не счастливым любовником. Что-то здесь не так…

Блондинка собственническим жестом запахнула дубленку на старом адвокате, наклонилась — на каблуках она была одного роста с мужчиной, чмокнула его в щеку.

Мне показалось, или Сташевич вздрогнул и слегка отстранился?

Молодая женщина помахала ладошкой и, цокая по расчищенному асфальту каблучками, взбежала по ступеням в вестибюль гостиницы.

Судя по тому, что она без машины, девушка в нашем городе приезжая, в «Моравии» она снимает номер, а Сташевич ее здесь навещает.

Юрист все так же стоял, растерянно моргая. Он даже не заметил, как я приблизилась к нему, и вздрогнул только в тот момент, когда я взяла его за рукав:

— Иосиф Леонидович, пойдемте. Не нужно здесь стоять. Еще пневмонию подхватите.

— Евгения? — Адвокат потрясенно уставился на меня.

— Думаю, чашка кофе вам не повредит, — решительно произнесла я, — и лучшего места для этого, чем ваша контора, не найти. Кстати, я в курсе ваших проблем. Можете меня не стесняться. Даю слово, Маргарита Максимовна ничего от меня не узнает.

Сташевич с минуту смотрел на меня, и вдруг его плечи затряслись, он поднес к глазам шелковый платок.

Надо же, как сдал старый юрист. Никогда не видела законника плачущим… Сташевич поднял лицо, и я с удивлением заметила, что он смеется, промокая платком глаза.

— Ох, Женечка, спасибо, повеселили старика…

Ага, значит, мы с Ольгой Сергеевной ошибались. Ну ничего, в запасе у меня вторая версия — ничуть не менее убедительная.

— Она вас шантажирует, да? — Вопрос был, что называется, в лоб.

Сташевич медленно поднял взгляд, и я поняла по его изменившемуся лицу, что моя вторая догадка верна.

Спустя пятнадцать минут мы уже пили кофе в его кабинете. Изумленная секретарша сделала вид, что не узнает меня.

Кофе был все так же хорош, а рассказ еще интереснее.

— Она появилась недели три назад, — начал Сташевич.

После этого пожилой юрист надолго замолчал.

Конечно, кому приятно рассказывать о себе всякие гадости! А ведь жертва шантажа потому и жертва, что однажды совершила нечто… неаппетитное. Человек, которого не в чем упрекнуть, в полной безопасности. А вот тот, кто совершил проступок, пусть даже мелкий, уже в зоне риска.

— Чем она вас шантажирует? — в упор спросила я, видя, что Сташевич не спешит поделиться своей тайной.

— Марианна утверждает, что она моя дочь, — так же прямо ответил Иосиф Леонидович.

Марианна?!

Дочь?!

— Послушайте, ведь мы не в бразильском сериале живем, — разозлилась я, — как это можно не знать, что у тебя есть дочь? Да еще такая взрослая.

Сташевич вздохнул:

— Сразу видно, Евгения, что вы человек современный. Как сейчас у вас все просто! А в мое время существовала такая вещь, как курортный роман. Слышали про такое?

Я откинулась на спинку кресла. Так вот в чем дело!

Однажды на курорте примерный семьянин Сташевич изменил своей супруге, а теперь его настигло белокурое возмездие ростом метр семьдесят!

— Не понимаю, в чем проблема, — я отхлебнула кофе. — Подумаешь, изменили вы своей жене. Это было четверть века назад! Мне кажется, поздновато плакать по пролитому молоку…

— Женя, вы не понимаете, — Сташевич поднял на меня страдальческий взгляд. — Я не могу допустить, чтобы Маргарита узнала! Столько лет мы гордились своей верностью друг другу. Все вокруг убеждены, что мы прекрасная пара. Не так давно отпраздновали золотую свадьбу. Нам подарили картину «Лебединая верность», два на полтора метра… висит в гостиной. Вот только детей у нас не было… Но и об этом мы не жалели. Мы много путешествовали, Маргарита разъезжала по миру с филармоническим оркестром, для нее студенты консерватории были как собственные дети. Мы были счастливы.

Иосиф Леонидович вздохнул и закончил:

— Я даже не подозревал, каким счастливым был всего три недели назад. Я не ценил, и вот мне расплата…

— Послушайте, — разозлилась я не на шутку, — эта ваша… Марианна, она предоставила какие-нибудь доказательства? Или вы, простите, поверили ей на слово?