Девочка, которая объехала Волшебную Страну на самодельном корабле

Это много. Я знаю ее…

Серебряная стрела, коротко пропев, пронзила бумажную шкуру Светлячка, и фонарь рухнул на пол, не закончив фразы. Сентябрь рывком обернулась в седле и успела увидеть, как Маркиза небрежно убирает свой лук из медвежьего уха за спину, где он медленно исчезает, словно испаряясь.

– Эта рухлядь так раздражает, согласись! Вечно стараются испортить удовольствие своей болтовней о давно минувших днях.

Прежде чем Сентябрь обрела дар речи, Яго прыгнул и взмыл к вершинам башен Одинокой Темницы, оставив внизу обрывки погибшего фонаря.

Из-под обрывков выползла бледно-зеленая рука, покрытая кровью. Но вскоре и она недвижно застыла.

Часы были повсюду. Маркиза, Яго и Сентябрь теснились в крошечной каморке под самым куполом башни, где из-за этого сборища часов невозможно было повернуться. Старинные напольные часы и простые будильники из спальни, милые швейцарские часы с жар-птицами вместо кукушек, карманные часы и ходики, часы водяные и солнечные. Часы тикали так же безостановочно, как бьется сердце. К каждым часам была привинчена бронзовая табличка, и на каждой табличке было имя. Сентябрь не знала ни одного из этих имен.

– Это очень секретная комната, Сентябрь. И очень печальная. Все часы принадлежат детям, попавшим в Волшебную Страну. Когда часы бьют полночь, ребенка отправляют домой, сразу, в один миг, хочет он того или нет. Некоторые часы идут быстро – так быстро, что какой-нибудь мальчик может пробыть в Волшебной Стране всего часок, не больше. Он просыпается и думает: ах какой же я видел чудесный сон! А некоторые идут так медленно, что какая-нибудь девочка может провести в Волшебной Стране всю жизнь, год за годом, пока ее не вышвырнут обратно домой, где она будет до конца своих дней оплакивать утрату. Никогда не знаешь, как именно идут твои часы, но они идут – и всегда быстрее, чем ты думаешь.

Маркиза наклонилась вперед, и ее волосы стали красными и блестящими, как яблоко. Она смахнула пыль с таблички под молочно-розовыми с золотым отливом часами, выточенными целиком из одной огромной жемчужины. Их золотистые стрелки застыли за десять минут до полночи.

Надпись на табличке гласила: «Сентябрь».

– Видишь? – проворковала Маркиза. – У тебя почти не осталось времени. Хватит только на то, чтобы слетать с Яго на берег и сделать то, о чем я прошу. Иначе тебя живо отправят домой, а твои друзья останутся со мной, и уж я вымещу на них всю свою досаду, будь уверена. Не упрямься! Всего лишь чуточку повернуть Гаечный Ключ, и все будет хорошо. Можешь сколько душе угодно объедаться лимонным сорбетом и объезжать дикие велосипеды, и все твои мальчики будут при тебе.

Сентябрь прикоснулась к циферблату жемчужных часов и взяла их в руки, чтобы полюбоваться. До чего же она устала! Ей хотелось только одного: спать. Иногда просыпаться, чтобы выпить горячего какао, и тут же засыпать снова. Она сможет завалиться спать, как только уверится, что Суббота и Аэл в безопасности. О Светлячке она старалась не думать. А как прекрасно было бы, в самом деле, остаться в Волшебной Стране навсегда! Разве не об этом все мечтают? Разве не об этом мечтала она сама? Уметь летать и колдовать, и питаться Яйцами Гаганы, и встречаться с эльфами… Сентябрь закрыла глаза и на обратной стороне век увидела маму. Мама сидела на краю ее, Сентябрь, кровати и плакала. Она плакала, потому что дочь не оставила записки. И даже не помахала на прощание.

Когда она снова открыла глаза, ее взгляд упал на бронзовую пластинку с надписью «Сентябрь». Украдкой, чтобы Маркиза не заметила, она оглядела другие таблички. На всех было написано что-то вроде «Грегори Антонио Белланца», или «Гарриет Мари Сигрейвз», или «Диана Пенелопа Кинкейд». На ее же табличке – просто «Сентябрь». И, кажется, табличка слегка отходит от часов. Это просто тень или там что-то есть? Сентябрь нагнулась и подцепила уголок таблички ногтем большого пальца.

– Что ты делаешь? – резко спросила Маркиза.

Сентябрь не удостоила ее ответом. Табличка наконец поддалась и со звоном упала на пол. Под ней обнаружилась другая табличка, куда более старая, позеленевшая от времени. На ней значилось:

Мод Элизабет Смит

– Настоящие имена, – задумчиво произнесла Сентябрь. – Это же все настоящие имена. Это когда родители зовут тебя ужинать, а ты не идешь, а они опять зовут, а ты все не идешь, и тогда они тебя зовут полным именем, и тут ты, конечно, бежишь, и причем быстро. Потому что у настоящего имени есть власть над тобой, как сказала Алкали. Но я же никому не говорила своего полного имени. Зеленый Ветер не велел. Тогда я не понимала, почему, зато теперь понимаю. – Сентябрь подняла взгляд. Яго наблюдал за ней спокойными круглыми глазами, потом стрельнул ими в сторону Маркизы – и Сентябрь все поняла, сама не зная как. – Это твои часы! – закричала она, потрясая ими. – И они стоят!