Девочка, которая проглотила облако размером с Эйфелеву башню

Вскоре они завидели караван — десять мужчин верхом на верблюдах в джеллабах и тюрбанах (мужчины, а не верблюды). Скудная растительность не позволяла французам скрыться от их зорких глаз, тем более что всадники явно принадлежали к племени, которое еще тысячи лет назад освоило искусство охоты.

Однако, увидев перед собой хорошенькую француженку в бикини и кочевника из долины Драа в европейском костюме, присевшего за кустом с копьем в руке, они сочли себя жертвами миража, столь частого в этой пустыне. Эти проклятые галлюцинации частенько вводили их в заблуждение, заставляя путать божий дар с желаемым, а яичницу с действительным. Ну, или в других сочетаниях.

Предводитель поднял руку и что-то отрывисто выкрикнул. Караван остановился. Провиденс обвела взглядом всю вереницу, отыскивая старого поганца Аксима. Но его там не оказалось. Лео, со своей стороны, не нашел среди них мальчика Катаду. Следовательно, можно было надеяться, что это совсем другое племя. Даже если в округе их было раз-два и обчелся (на самом деле в округе их насчитывалось пятьсот сорок шесть…).

Вот так успокоенные Провиденс и Лео познакомились с благородным племенем бошей номер 508.

Услышав от французов об их злоключениях с номером 436, кочевники порешили немедленно свести счеты с этими дикарями, которые нападают на туристов и вредят имиджу их народа. Ничего удивительного, что после таких выходок марокканцев изображают в американских фильмах грубыми безмозглыми насильниками.

— Я хорошо знаю этого мерзавца, этого сукина сына Аксима! — гневно вскричал глава клана Лахсон.

Провиденс очень понравилось имя доблестного вождя, так похожее на фамилию одного автора шведских детективов.

— С каким удовольствием я навсегда заткну ему пасть!

Однако почтальонша уговорила его воздержаться от этого. И не потому, что она питала жалость или что-то подобное к своему похитителю (не знаю, можно ли в данном случае говорить о синдроме Стакалама, то есть о марокканской версии стокгольмского синдрома), — просто ее поджимало время. Ей нужно было как можно скорее оказаться рядом с Заирой.

Лахсон объявил, что, разумеется, не бросит их в этих пустынных горах: он и его люди проводят гостей до самых городских ворот. Ему хотелось реабилитировать в глазах обоих французов свой народ — прекрасный, благородный, сильный и гордый. Разве можно было отпустить этих иностранцев, не развеяв сперва мерзкое впечатление, произведенное на них бошами?! Он хлопнул в ладоши, и по этому знаку на Провиденс накинули расшитую золотыми нитями джеллабу, чтобы защитить ее от поднявшегося холодного ветра. У вождя были широкие плечи и черные горящие глаза, бронзовая кожа и холеные руки. Не будь он обитателем пустыни, ему очень подошла бы работа лыжного тренера.

— Надеюсь, вы не станете обобщать, — сказал вождь клана. — Не все боши такие паршивые псы, как этот Аксим.

— О, конечно, мерзавцы водятся повсюду, — успокоила его Провиденс. — Даже у нас на почте есть такие.

— И у нас в диспетчерской Орли тоже. Все люди как люди, а шеф — настоящая сволочь!

Лахсон не понимал, что такое почта или диспетчерская Орли, но, главное, он понял, что они хотели сказать. Теперь, благодаря их встрече с ним, честь его народа была спасена.

— Итак, в путь! — скомандовал он, еще раз хлопнув в ладоши.

И в тот же миг солнце скатилось к горизонту, как будто только и ждало приказа вождя.

Вот так Лео и Провиденс оказались сидящими на горбатой спине дромадера (каждый на своем) и потрусили через пустыню в сторону больницы. Это был их первый опыт езды на верблюдах, но они справились с этим не так уж плохо.

— Просто невероятно! Я поражен до глубины души! — воскликнул диспетчер, восседавший на своем корабле пустыни, который шагал враскачку через пески мимо чадящего остова его самолетика. — Как ты смогла полететь и добраться сюда! Потрясающая история! Ты должна подробно рассказать мне, как ты научилась… научилась это делать..

— Ты не поверишь, если я скажу, что все это произошло благодаря одному китайскому пирату, одному сенегальцу, любителю вокзальных сэндвичей, и двум, нет, трем монахам из Версаля.

— Да, я вижу, тебе есть что рассказать, притом подробно! Но как бы там ни было, а ты добилась своего, Провиденс. И можешь по праву гордиться собой. Лично я уже горжусь тобой. Мало того, ты еще показала мне жизнь совсем в ином свете. Не знаю, как ты теперь будешь смотреть на все это. И как буду смотреть я. — Лео представил себе, какой нагоняй ждет его по возвращении от шефа. — Но если тебе понадобится защита от наших ученых, которые, наверное, уже готовы на все, лишь бы зацапать тебя, посадить в свои лаборатории и обследовать, то я весь твой.

— Я достигну своей цели, когда обниму Заиру и мы с ней покинем этот край — сказочный, конечно, но жуткий — и уедем в Париж.