Девочка, Которая Выжила

– Кончай в меня.

А потом, когда их обоих перестало трясти, как припадочных, спросила еще:

– Эй, у тебя сейчас инфаркта не будет?

Елисей засмеялся и потянулся включить свет, чтобы рассмотреть Машу при свете. Татуировки шли ей. На ее левом плече был дракон, свесивший голову ей на грудь. На правом плече переплетались какие-то цветы и руны. А из самого лона вверх по животу всплывал, немного покачиваясь от ее дыхания, синий кит balaenoptera musculus.

Несколько секунд Елисей пытается обманывать себя, будто никак не сопоставляются у него в голове этот синий кит на животе любимой и то, что старшую дочку ее зовут Алина, и то, что Алина прощается словами «ня, пока», и то, что он своими глазами читал в закрытом чате, как девочка Алина получила дату и время ухода – 28 декабря, 04:20. Он смотрит на часы, часы показывают 03:58. И тогда он кричит:

– Вставай! Бежим!

– Что случилось? – Маша еще потягивается и нежится в постели, на лице ее еще блуждает улыбка удовлетворения.

– Вставай! Бежим! Быстро! Алина! Объясню! Алина! – кричит Елисей и натягивает джинсы без белья.

Маша тоже принимается одеваться, но медленнее, чем нужно.

– Хрен с ним, с лифчиком! – кричит Елисей. – Бежим.

И они бегут. Одежда на голое тело, обувь на босу ногу. Елисей тащит Машу за руку, чтобы бежала быстрее. Лифт – единственное место, где не надо бежать. Он едет меньше минуты. Елисей успевает объяснить Маше как-то:

– Есть такие закрытые группы в интернете. Подростки, которые хотят покончить с собой. Они рисуют синих китов и говорят «Ня, пока». Они получают от взрослого куратора дату и время, когда должны совершить самоубийство. Я видел, как девочка по имени Алина, которая уговорила маму сделать татуировку кита, получила задание покончить с собой 28 декабря в 04:20 утра.

Маша бледнеет, прислоняется к стене, вытаскивает из кармана телефон. На телефоне 04:04. Машины дети, когда на часах симметричные цифры, всегда загадывают желание. И Маша загадывает: «Господи, пусть она будет жива!» Набирает Алинин номер. Алина не отвечает. Только Эдуард Хиль поет вместо гудков: «Пусть морозы, дожди и зной, мне не надо судьбы иной, лишь бы день начинался и кончался тобой». Двери лифта открываются. Теперь Маша волочет Елисея за руку, а он не может бежать так быстро, как бежит она. И она теперь не спрашивает, не случится ли с ним инфаркт. Она бежит и звонит дочери. «Лишь бы день начинался и кончался тобой». Они пробегают мимо бара, влетают в Машин подъезд. Ждут лифта. Долго ждут лифта.

– Может, пешком? – спрашивает Елисей, задыхаясь от быстрого бега.

– Восемнадцатый этаж, – говорит Маша.

Двери лифта раскрываются. Они едут наверх и молчат. Смотрят на панель с кнопками, там меняются цифры, обозначающие этаж, мимо которого лифт проезжает – 5, 6, 7… Смотрят друг на друга и опять на цифры – 16, 17, 18. Двери наконец распахиваются, и они бегут по коридору мимо чужих квартир, мимо металлических дверей, за которыми спят люди, обнявшись или отвернувшись друг от друга, легко дыша, если молодые, или храпя с присвистом и клекотом, если старые. Маша не попадает ключом в замочную скважину, но толкает дверь, и дверь открывается – не заперто. Они входят. В прихожей на полу лежит куртка. На полу лежит детская куртка. Елисей ничего не успел рассказать Маше о том, что, прежде чем прыгнуть, дети должны снять куртку. Поэтому Елисей стоит как окаменелый и смотрит на эту чертову куртку.

А Маша кричит:

– Алина! Аличек! – И бежит в детскую.

В детской спят сын и младшая дочка. Алины нет.

– Алина! Аленький! – Маша бежит в свою спальню.

Алины там нет.

– Ее нигде нет! – кричит Маша и бежит в кухню.

А Елисей стоит как окаменелый и смотрит на эту чертову куртку на полу.

А Маша из кухни кричит:

– Она здесь!

Елисей входит в кухню. Кухня маленькая. Стол, угловой диванчик. Маша обнимает Алину на этом диванчике, плачет и причитает.

– Аленький, ты почему здесь? – и целует ее двадцать раз в глаза, в щеки, в губы, в нос.

– Мам, я ждала тебя, – Алина сонная и не понимает, в чем дело.

– Почему ты на телефон не отвечаешь?

– Мам, я уснула. Мам, ты что?

А Елисей стоит в дверях, опираясь о косяк, и спрашивает:

– Ты чего куртку на полу бросила?

Алина смотрит на него и пожимает плечами:

– Прост…

И Елисей смотрит на часы. 04:20. Какая-то другая Алина в этот самый момент бог весть в каком городе, на какой улице, сбрасывает куртку на крыше или на верхнем балконе многоэтажного дома, говорит в телефон: «Ня, пока».

И летит вниз.

Скрипка в верблюжьем пледе

Безумие