Девочка, Которая Выжила

Максим слышал переговоры. В доме были две пожарные лестницы. Группа разделилась и стала подниматься по обеим, чтобы заведомо отре́зать преступникам пути к отступлению. Еще шестеро парней из СОБРа поднимались на лифтах. Лифтов в доме было три, причем второй не приезжал, пока не уехал первый, а третий не приезжал, пока не уехал второй. Пришлось ждать и подниматься не одновременно. Максим слышал в наушниках, как на площадке 22-го этажа парни шепчут друг другу: «Где все?» И как приезжают к ним на третьем лифте последние двое товарищей и тоже шепчут: «Где все?»

Командир отряда не отзывался, и никто не отзывался: видимо, у парней был режим радиомолчания, и объяснялись они знаками. Максим подумал было, что странно как-то, если парни, приехавшие на лифте, не видят парней, поднявшихся по лестнице, но додумать эту мысль не успел. Тяжело ухнул в наушниках таран, грохотнула в наушниках упавшая на пол дверь, хлопнули в наушниках две шумовые гранаты, затопотали сразу много тяжелых ботинок, сразу много мужских голосов заорали: «На пол! Лежать! Лежать!» И через минуту спокойный голос командира сказал в рацию: «Чисто». Максим снял наушники, допил кофе, подхватил свою папочку с документами и, не торопясь, направился к подъезду, у которого дежурили двое парней в бронежилетах и метался перепуганный консьерж.

Пока Максим поднимался на лифте, операция представлялась ему блестяще завершенной. Он даже приблизил кулак к зеркалу и коснулся кулака, который протягивало ему в зеркале его отражение. Но на площадке 22-го этажа никого не было, голоса доносились снизу. Что за черт? Максим спустился по лестнице на два этажа, вошел в захваченную квартиру и сразу сообразил, что это провал. Вместо двери зияла дыра, саму дверь оттащили в сторонку. Весь пол в прихожей был усыпан битым стеклом, а посреди стекла топтался командир СОБРа. Он держал в объятиях тетку лет сорока в шелковом халате, а тетка вырывалась, норовила ударить командира по голове и орала как заполошная:

– Это венецианское, твою мать, зеркало!

– Гражданка, гражданка, успокойтесь. – Командир, похоже, повторял эту фразу уже раз в двадцатый. – Произошла ошибка. Материальный и моральный ущерб будет возмещен.

– Какой возмещен! Тебе год надо людей дубасить, чтобы заработать на это зеркало!

Тут у командира, похоже, сработало классовое самосознание. Ему стало обидно, что у людей сраное зеркало в прихожей может стоить год его безупречной службы. Он отстранил женщину, держа за плечи, и произнес тихо:

– Щас ёбну!

– Нет, ну… – Но женщина не стала продолжать фразу, высвободилась из рук командира и молча ушла в комнату.

В комнате на полу сидел мужик в пижаме. Лет шестидесяти, седой и с разбитым носом. Он посмеивался нервно и повторял:

– Ну, вы, ребята, даете. Ну, вы даете, ребята.

– Чё случилось-то? – спросил Максим командира.

– Пиздец, ошиблись этажом.

– Чего?!!

– Надо было по лифту двадцать второй этаж, так?

– Так, – Максим кивнул.

– А по лестнице он двадцать четвертый. А буквы на дверях одинаковые, «а», «бэ», «цэ»… Два первых этажа технические, на них лифт не останавливается. Там бу́тики, – командир делал ударение на «у» в этом слове, – барбершопы всякие, ФОКи…

– Кто?

– ФОК, спортзал…

Максим начал было соображать, что аббревиатура «ФОК» значит «физкультурно-оздоровительный комплекс», но в этот момент раздались далекие выстрелы и все парни кинулись по лестницам вниз. Максим с командиром ехали в лифте. Командир взял на изготовку оружие. Но оно не понадобилось. Понадобилась скорая помощь. Двое их товарищей и консьерж были тяжело ранены. Преступники скрылись.

В этот момент у Максима в кармане зазвонил телефон. Незнакомый номер.

– Печекладов, – сказал Максим.

– Привет, это я, – в трубке звучал женский голос.

– Какая на хрен «я»?

– Глаша, на мотоцикле тебя катала. Можешь говорить?

Вот тут Максим почувствовал, что все пропало. Что ни службы теперь не будет, ни карьеры, ни любви, ни семьи – все пропало. И ответил:

– Могу.

Глава 15

Двери электрички разъехались, причем правая створка кренилась чуть-чуть набок. Усталый голос машиниста в динамиках пробурчал название станции: «Платформа Семьдесят восьмой километр», и Аглая шагнула на эту самую платформу. Бетонные плиты слишком далеко отстояли от поезда и были покрыты ледком, так что шагать было страшно. Аглая шагнула неуверенно, конечно же поскользнулась и принялась падать. И упала бы, если бы спрыгнувший следом Фома не поддержал ее. «Двери закрываются, следующая станция Петяярви», – пробубнил за спиной молодых людей голос машиниста в динамиках, двери за их спинами со скрежетом захлопнулись, и колеса застучали по стыкам рельсов два ритмических рисунка – сначала дактиль – де́вочка, де́вочка, де́вочка, а потом анапест – челове́к. Де́вочка, де́вочка, де́вочка, челове́к – такие Аглая подобрала к этому стуку слова.