Девочка, которую нельзя

— Речь идёт не только о больших деньгах, но и о безопасности репутации человека, которого я здесь представляю. Для этого нам и понадобился Гарант, а теперь выходит, что ситуация изначально не прозрачная? Хотелось бы пояснения.

— Ну а я воздержусь от комментариев, — с глубоко оскорблённым видом резко поднялся Коломоец. — Но надеюсь, что в ближайшие дни мы вернёмся к переговорам по существу, и тогда уже ни у одной из сторон не останется причин сомневаться друг в друге.

И мы ушли первые. Вроде бы гордо и сохранив достоинство, но привкус бегства остался. Меня трясло. Коломойца раздирало от безмолвного гнева — это чувствовалось даже на расстоянии. И только у Гордеева всё, как всегда, было зашибись — он был непроницаем и спокоен, как бревно!

Быстро загрузились в машину и уехали. Я сидела, сжавшись в такой упругий комок, что, когда Коломоец попытался коснуться моей руки, меня отшвырнуло от него к двери, словно мяч. Я не знала, как относиться к тому, что узнала о нём, но здравый смысл подсказывал, что нужно держаться от всего этого подальше. Только как, чёрт возьми, если уже плаваю в этом дерьме по самое горло?!

Получив от меня такую острую реакцию, Сергей нахмурился и вдруг врезал кулаком в спинку водительского сиденья — так сильно, что Гордеева даже слегка откинуло вперёд.

— Останови! — Таким злым и требовательным я его не то, что никогда раньше не видела, но и представить не могла, что он таким бывает. — Останови сказал! — снова врезал, когда стало понятно, что Гордеев не спешит исполнять.

Но на этот раз тот всё-таки тормознул. Плавно прижался к пустынной обочине и выжидающе замер, глядя перед собой.

— Выйди! — приказал Коломоец.

Секундная пауза… и Гордеев, неспешно развернувшись, окинул босса таким взглядом, что на месте Коломойца я бы лучше сама вышла.

— Я сказал, пошёл вон! — заорал Коломоец, и Гордеев, недобро поджав губы, подчинился.

Сунув руки в карманы брюк и повернувшись к внедорожнику спиной, замер в лучах его фар. А в салоне повисла тишина.

— Твою ж мать! — наконец выдохнул Сергей. — Я тебя только об одном прошу, не делай поспешных выводов, ладно?

Я не ответила.

— Слав, слышишь меня? Просто не торопись, ладно?

— Мне плевать.

— Врёшь.

— Нет.

— Да.

— Да, я вру! — прорвало меня. — Мне ни хрена не плевать, что ты торгуешь наркотой! Так лучше? Или что ты имеешь в виду, когда просишь не торопиться? Что это всё не то, о чём я подумала, и ты всё объяснишь? А не надо мне ничего объяснять! Я не вчера родилась, чтобы путать хрен с пальцем! Я только знаешь, о чём думаю? Какой же ты, сука, жадный, что зажопил мне сотку на спасение невинно обвинённой в наркоторговле подруги, в то время как сам миллионы на этом гребёшь!

— Я не торгую наркотиками, — процедил он сквозь зубы. — Я занимаюсь финансами.

— Ах да, прости, это же совсем другое! Как я могла перепутать! А знаешь, что… А пошёл ты в жопу!

Выскочила из машины. И уже в следующий момент поняла, что кажется, погорячилась: мало того, что моросил похожий на холодную пыль дождик, а я была в дурацком топике на тонких бретелях, так ещё и местечко такое — загородная трасса, ночь… Но уверенности моему решению придал ироничный голос Гордеева:

— Хорошо подумала?

Не удостоив взглядом, я показала ему средний палец и, то и дело подворачивая на высоченных каблуках щиколотки, побрела вперёд по обочине. Куда? Зачем? Что дальше? С каждым шагом решимость всё уменьшалась, но включалась упёртость. А когда я наконец вышла за пределы отсвета дальних фар, и ночь вокруг обрела объёмы и пугающую пустоту, за спиной послышались шаги.

Я была зла, как собака, но в этот момент почувствовала вдруг предательское удовлетворение. Гордеев всё-таки пошёл за мной. То-то же!

Он довольно быстро меня нагнал, и на мои мокрые, продрогшие плечи, тут же опустился его пиджак. Я гордо взбрыкнула:

— Отвали!

— Кончай хернёй страдать, — настойчиво вернул Игнат пиджак на место. — Кому хуже делаешь, мне что ли?

Я промолчала, но, чувствуя, как меня обволакивает теплом его тела и запаха, всё-таки запахнула полы поплотнее.

— И всё равно ты скотина, понял? Сладкая парочка Коломойцу.

— Я просто наёмник, Слав. Просто работаю на того, кто платит. Не вникая в морали.

— Угу. И от приступов совести не страдаешь. Очень ценный сотрудник! Элита, твою мать. Бревно бесчувственное!

— Неподверженный страстям, не способен на предательство. Я следую логике и инструкциям, в моей работе это намного важнее совести. Поэтому клиенты доверяют мне свои жизни. И поэтому до сих пор жив я сам.