Девочка криминального авторитета (СИ)

Для него это уже был прогресс, поскольку нежности в нём было практически не заложено с детства.

— И что ты увидела у него внутри? — настаивает мужчина, когда я делаю слишком длительную паузу.

А я отрицательно качаю головой, не в силах больше говорить о нем.

— Зачем ты так? — выдавливаю. — Скажи мне кто ты, если я ошиблась и оставь меня!

— Ты ведь его ненавидела! Он так плохо с тобой обошелся. Может его смерть к лучшему…? — продолжает мужчина, и в его голосе слышится только холод и равнодушие.

— Откуда тебе знать, как он со мной обошёлся? — выпаливаю, с болью в голосе. Если этот разговор сейчас же не завершится, я просто сойду с ума. — Кто ты?

— Ты знала, что у Асада был брат? — тихо спрашивает мужчина, вновь взяв над собой контроль, а я отрицательно качаю головой. Слишком резко, этого не видно, но явно чувствуется. — Он любил его, и они были очень близки…Настолько сильно близки, что очень часто говорили с ним обо всём, и даже о слишком личном.

Я понимала, к чему он ведёт, и это меня убивало… Медленно и болезненно. Этого не может быть!

— Он никогда не говорил о нём…, - пытаюсь ответить, но у меня получается это с трудом.

— Говорил, — утверждает мужчина. — Вечерами, когда вы оставались вместе в одной кровати. Ты дремала, а он рассказывал тебе о своей жизни, о брате… Это был его момент откровений…

— Я ничего, не помню…,- говорю с сожалением, потому что, мне иногда хотелось узнать о нём хоть что-то. — Расскажи мне, прошу…

И как нестранно, мужчина начинает:

— Они вместе прошли настоящий Ад, с самого раннего детства. Дети — жестоких обстоятельств, в венах которых, течёт восточная кровь. Их родители, умерли в один день, в автомобильной катастрофе, и брат Асада…получил ужасные раны и ожоги, практически не совместимы с жизнью, — говорит еле слышно, а я впитываю каждое слово, с ужасом, неверием и болью. — А потом, было несколько неудачных усыновлений, где их оторвали друг от друга…Изуродованный мальчик никому не был нужен… Асад не хотел так, не принимал и метался как маленький зверёныш, среди чужих людей, с незнакомым языком. Он стал неуравновешенным ребёнком, сложным, неуправляемым…

— Достаточно! — обрываю, не сдерживая слёз. Душа кровью обливалась, от его слов. Это ж, сколько нужно было пережить, пройти…

— Я рассказываю всё это тебе, не потому, чтобы вызвать твою жалость, слёзы или сострадание. Просто ты должна знать, что для Асада, ты оказалась просветом… Именно ты, изменила его внутренний мир, стала той, ради которой он захотел быть другим…лучше.

Слушаю это с застывшим сердцем, и на грани потери сознания. Сколько всего…

— Зачем ты мне говоришь это сейчас? — бросаю осуждающе.

— Чтобы ты знала правду.

— Она мне уже не поможет, понимаешь! — срываюсь, от безысходности.

— Мне тоже…но так будет лучше, — виновато.

И меня это немного успокаивает. Он прав. Ничего уже не изменить, а память о погибших, должна оставаться хорошей…

Но, блин! Я не могла этого принять!

Всё так сложно.

— И как же звали этого брата? — спрашиваю в третьем лице, поскольку только что мужчина говорил о себе в подобной манере, в прошедшем времени, и я не стала это менять. Может ему так лучше.

— Амир, — представляется мужчина, и я рвано выдыхаю, а изо рта вылетает ахающий звук….

Глава 21

Милена

— Амир? — удивляюсь слишком эмоционально.

Как такое может быть?

Я никогда, в сознательном состоянии, не слышала от Асада ни имени «Амир», ни его рассказов о брате. Но, оказывается, где-то глубоко в подсознании, это имя врезалось мне в память и, наверное, этому посодействовали всё же, те самые разговоры Асада. А это значит, что мужчина за моей спиной не лжёт.

Асад действительно упоминал при мне своего брата, иначе как объяснить тот факт, что я вообще его знала. Я запомнила его из своих снов, а оказывается, иногда в полудрёме, я всё же слышала эти рассказы!

— Почему ты так удивляешься? — спрашивает «Амир», и от такой моей необычной реакции, его тело за моей спиной напрягается.

— Я просто…помню его. Из снов, — признаюсь.

И всё. Больше ничего не говорю. Не упоминаю о сыне. О том, что мужчина имеет племянника, потому что ещё сомневалась в нём. Не доверяла.

А вдруг, он заберёт малыша, как наследие брата? Родная кровь — многое значит для восточных мужчин.

Конечно, сейчас сложно что-то анализировать, а именно — сколько осталось восточного, именно от этого мужчины за моей спиной, но все же, рисковать я не хотела. Любой человек, в независимости от национальности, может захотеть присвоить своё родное, потому что просто посчитает это необходимостью для себя, обязанностью, чувством долга и ответственности. А я не вынесу этого!

Даже если мужчина, окажется «нормальным», и действительно, поможет мне избавиться от проблемы, я всё равно не хочу продолжать общаться с ним, лишь потому, что он тоже, явно повязан с криминалом. А мне бы хотелось, спокойную жизнь, и не бояться каждый новый день, что я или мой сын, станет чьим-то средством для расплаты или шантажа.

Только вот всё это казалось таким недосягаемым!

— Значит, ты всё же слушала, — заключает мужчина.