Девочка-лед

— Твои дружки не особенно переживали на этот счет, когда направляли на меня пистолет! Причем трижды! — зло выдаю я, чувствуя, как занемели пальцы. К тому же, именно сейчас саднит все тело. Последствия обстрела, произошедшего в лесу. До этого, похоже, я была на таком адреналине, что просто ничего не замечала.

Воздух в комнате накаляется до предела. Сжимается, густеет, и становится нечем дышать. Словно сюда запустили нервно-паралитический газ.

Беркутов буравит меня тяжелым, недовольным взглядом и молчит. Явно о чем-то думает, судя по нахмуренным бровям.

— Мне надо вернуться домой! — наконец, нарушаю повисшую между нами давящую тишину.

— Вряд ли ты туда попадешь, — цедит он и начинает медленно, шаг за шагом приближаться ко мне, — если пристрелишь меня по присущей тебе косячной неосторожности.

— Не подходи!

Господи, никогда еще я не испытывала такого ужаса! Даже там в подвале и в лесу! Даже, когда ехала в неизвестном направлении с мешком на голове.

Выстрелить в человека? Что тогда?

А он все ближе и ближе. И от него не укрывается тот факт, что рука моя в какой-то момент предательски дрогнула.

Не стрелять? А если после этого он сотрет меня в порошок за то, что посмела целиться в него?

Мамочки… ой йой.

Просто нажать. Он ведь не умрет, если выстрелить куда-нибудь в плечо или колено…

Шумно тяну воздух ртом, когда пистолет упирается ему в грудь.

— Чокнутый придурок, я же нажму! — сиплым голосом говорю я, пока тело пробивает крупная дрожь.

Господи Иесусе, помоги мне!

— Валяй, — разрешает равнодушно, и глаза при этом смотрят с вызовом. — Это даже… забавно!

Он ведет себя не как нормальный человек! А будто чертов бездушный робот! Я же дышу часто-часто… По ощущением кровь в венах вскипела, а в легкие внезапно совсем перестал поступать кислород.

Испуганно замираю, глядя в его кажущиеся сейчас очень темными глаза. В следующую же секунду он хватает мою руку и отводит в сторону. Так случается, что мои пальцы на автомате спускают курок. Не понимаю, почему это произошло…

От характерного звука выстрела и разбившегося стекла мы оба в одну секунду дергаемся и застываем. Картина, которая висит в рамке справа от окна кренится влево.

Я в шоке приоткрываю рот, а Беркутов переводит взгляд со стены на меня и таращится с плохо скрываемой агрессией. Вот теперь, пожалуй, мне точно конец!

— Ты рехнулась? — яростно шипит он, в один прием выбивая из трясущейся, покрывшийся влагой ладони пистолет.

— Я… Я не не нарочно, — заикаясь, зачем-то оправдываюсь, пока он скалой нависает надо мной, до боли стиснув плечо. — Не собиралась я стрелять клянусь! Просто… просто так… так получилось!

Страшно. Мои шансы на спасение теперь совершенно точно ничтожно малы. Тоже мне вообразила себя Миссис Смит[5]!

Его лицо очень близко. Брови в гневе сошлись на переносице, скулы заострились, губы плотно сжаты, а в глазах такое обещание расправы, что дурно становится…

Может, ударить его? Куда там бьют? В пах? Или тычут в глазницу, как когда-то в детстве советовал Паровоз.

Помощь приходит откуда не ждали. Никогда бы не подумала, что буду так радоваться голосу главной стервеллы нашей школы, Вероники Грановской.

— Рооом? — откуда-то неподалеку доносится из коридора.

— Мать твою! — Беркутов раздраженно закатывает глаза, и пока я нахожусь в некоей прострации впихивает меня в небольшую гардеробную комнату, примыкающую к спальне.

— Какого… — возмущаюсь я, упираясь, но он такой сильный, что это бесполезно.

— Будешь сидеть тут тихо, как мышь, — толкая меня туда, заявляет он.

— Что за…

Решетчатая дверь плотно закрывается, обдавая меня потоком воздуха. Я недовольно отпихиваю в сторону его рубашки. Из своего укрытия пялюсь в отверстия, через которые есть возможность наблюдать за происходящим. Беркутов же за эти секунды успевает поднять с пола пистолет, забросить его в ящик и метнуться к перекошенной картине для того, чтобы ее снять.

Входная дверь распахивается, являя миру как всегда безупречно выглядящую Нику. Стуча каблучками, она заходит в комнату. На ней удивительной красоты наряд. Красное, короткое, но при этом вовсе не вульгарное платье, замысловатые узоры которого оплетают ее соблазнительные формы точно вторая кожа. Оно, кстати, невероятно гармонирует с волосами, цвета воронова крыла, которые сегодня завиты в крупные локоны, ниспадающие на спину. Красотка, сошедшая со страниц глянцевого журнала.

— Ром, что за шум? Мне показалось…

— Картина свалилась от хлопка двери ванной. Рамка была из стекла, — пожимает плечами он.

Вот ведь брехло! Чушь несусветная!

Поверить не могу, что выстрелила! Пусть и случайно, но все же… Ужас ужасный, в голове не укладывается!

Он берет ее за руку, привлекая к себе. Подозреваю, чтобы отвлечь от созерцания стены, на которой можно заметить кое-что, противоречащее его ни на что не годной версии.

— Ты так долго, — пальчики девушки касаются его лица.

Я вспоминаю маникюр Грановской, которому вполне мог позавидовать старый добрый Фредди[6].