Девочка на шару

– Яна, я бросил все дела, прилетел к тебе. К тебе, понимаешь?

– И что? Я рада видеть тебя! – подбоченилась Яна.

– Я этого не вижу! Вернее, я не вижу тебя. Ты все время где-то пропадаешь! Носишься теперь с Верой и с каким-то покалеченным юнцом, как курица с яйцами.

– Браво! Хорошо изучил русский фольклор!

– Яна, они тебе важнее наших отношений? Ты видишь их в первый раз в жизни!

– Ну и что? Меня попросили помочь людям. По-твоему, я должна все бросить при твоем появлении и только ублажать любимого? Что за замашки восточного мужчины? Я, между прочим, не домохозяйка, а деловая женщина! Ты что, хотел закрыть меня в своем замке и чтобы я каждый вечер встречала тебя с тапочками в зубах, с тарелкой супа в руках и в пеньюаре? Ты знаешь меня не первый год и знаешь, что такого не будет никогда!

– Я просто хочу твоего внимания и покоя! Я хочу, чтобы у нас была семья и чтобы мы жили вместе, а не встречались урывками! Вот чего хочу я. А ты, чего хочешь ты? Ты хочешь помогать всем людям мира, только не быть со мной.

– Мне надоели твои претензии, ты напоминаешь мне бывшего мужа. Что вам всем надо от меня? Словно я заставляю тебя общаться с собой! Я никого не держу!

После этого темпераментного разговора Карл уехал в Чехию, сопровождаемый брошенной напоследок Яной крылатой русской фразой «скатертью дорога!».

Яна перекинулась на Агриппину Павловну и поссорилась с ней. Но одновременно она успела оформить все документы и заграничные паспорта Вере и Никите. Затем зашла к бабушке Никиты Галине Сергеевне, чтобы познакомиться с ней и поговорить о горемычном внуке.

Она оказалась очень пожилой, да нет, просто очень старой женщиной с пучком седых волос и с подслеповатыми, слезящимися глазами. Яна представилась работницей собеса, что сразу расположило к ней старушку.

– Проходите, пожалуйста! – засуетилась Галина Сергеевна.

Квартира у них с Никитой была малогабаритная двухкомнатная с малюсенькой кухней и совмещенным санузлом. Обстановка была очень дешевой, но все вещи чистые и опрятные. Яна расположилась на застеленном светлым покрывалом диванчике и попросила:

– Ну, расскажите, как вы живете.

– Да плохо, дочка, живем… Еле-еле концы с концами сводим. Пенсия моя да Никитина за потерю кормильцев маленькие. Вот куплю косточку и варю суп из нее на неделю. А парень-то молодой, ему кушать надо! Мясо, рыба, курица, да разве ж мы можем себе такое позволить? Только по праздникам! А так-то я не жалуюсь. Если бы не внук, не знаю, что бы со мной стало, он единственная у меня радость в жизни. Дочка погибла, но оставила мне на старость ангела-хранителя – Никиточку моего. Зовет меня так ласково – «бабуля», не обижает, помогает во всем, беспокоится. Видели бы вы, что с ним было, когда у меня гипертонический криз был… Как он бегал! Вызвал «Скорую», с врачами поговорил… – Старушка промокнула уголки глаз бумажной салфеткой. – Врачи так и сказали: если бы Никита так быстро не отреагировал и не вызвал их, умерла бы я. Учился мой мальчик хорошо, умный он… Но что я могу, восьмидесятилетняя старуха? Родители, конечно, выучили бы его в институте, а у меня нет таких денег… Что за время! Раньше-то все учились бесплатно, а сейчас полный хаос. Нельзя как-нибудь через собес помочь мальчику поступить на платное отделение? – прищурилась старушка.

– Никита сам должен заработать себе на учебу.

– Он может… только чего он умеет-то? Знаете, моя вина, я Никиту оберегала от жизни, растила его в любви и нежности.

– Избаловали? – уточнила Яна.

– Можно и так сказать. А что мне оставалось делать? Во-первых, было жалко ребенка из-за несправедливой судьбы его, во-вторых, я говорила, один он у меня… Да и не хватало мальчику отца, вот он и вырос неумехой, не приспособленным к жизни. Тут в армию его хотят забирать… Я уж ходила в военкомат, плакала, просила не забирать моего мальчика, но куда там… На взятку у меня денег нет, а я знаю, Никита в армии пропадет.

– Может, наоборот, там воспитают его характер? – предположила Яна.

– Да что вы! – махнула рукой Галина Сергеевна. – Трусливый он у меня, всего боится… Спит до сих пор со светом, а когда гроза – вообще не спит. Мальчишки в школе всегда поколачивали его, уж я их гоняла…

– Вы? – удивилась Яна.

– Вот и он мне говорил, что после того, как я за него заступалась, над ним издевались еще больше, просил не ходить в школу. А я разве могу дома усидеть, когда вижу его фингалы?

– В секцию спортивную отдать не пробовали?

– Денег не было. Да и Никита не хотел, он против кулачных боев, он ранимый и чуткий мальчик…

– А с фингалами ему ходить нравится? – усмехнулась Яна.

– Он говорил, пусть всякое зверство остается на совести тех, кто его учиняет. Что, разве все могут воевать, стрелять, бить и убивать? Никита – очень нежный мальчик, он не такой. А какую работу вы ему можете предложить?

– Строительство.

– Очень хорошо.

– В другой стране, – добавила Яна.

– В какой?

– В Италии, – сказала Яна, ожидая, что сейчас наткнется на стену непонимания.

Но, как ни странно, Галина Сергеевна ответила: