Девочка-наваждение (СИ)

Я трясущимися руками приняла еду и, не раздумывая, как выгляжу со стороны, впилась в выпечку зубами. Какое-то время все вокруг перестало иметь значение. Я была сосредоточена лишь на вкуснейшей выпечке. Смогла спокойно выдохнуть лишь, когда булочка полностью очутилась у меня в животе.

Матвей уже протягивал мне йогурт. Я отпила из бутылки, потом попробовала чай.

— Вкуснооо, — протянула счастливо и нахмурилась, столкнувшись с Беловым взглядом.

Сейчас придется ему все рассказать. Краска затопила все лицо, по-моему даже шею и уши.

— Мне насильно хотели сделать аборт. Я чудом сбежала. И не знаю, как быть теперь, — говорить дальше не хотелось, но было нужно, — Ребенок от Харламова.

Матвей положил ладони на рулевое колесо.

— Борька тебя в клинику отвез?

Вспоминать детально все события прошедших двух суток желания не было. Однако отмалчиваться не получилось бы.

— Нет, — затрясла я головой, — Он приходил позавчера, говорил, что дети ему не нужны, что лучше сделать аборт. Я отказалась. Мы поругались, он ушел.

До сих в ушах звенело: "Аборт сделай, дура!". Потом Борис ушел, хлопнув дверью так, что она чуть не слетела с петель. На столе оставил деньги. Я не считала, сколько. Но много.

Бориса я больше не видела. После его ухода звонил его отец, сказал, что мой ребенок никому не нужен, они его не признают, растить его я буду одна, а после начал угрожать. Я сказала, чтобы он больше не звонил, что ребенка я оставлю. О чем очень пожалела. Надо было соврать, сделать вид, что послушалась. Меня затолкали в машину на улице. А сегодня потащили в операционную.

Я резко выдохнула.

— Я не знаю, сам это Борис до такого додумался. Или кто-то из его семьи. Но выяснять не хочу.

Лицо Матвея приобрело жесткое выражение.

— Он тебя изнасиловал?

Этот вопрос был закономерен, если знать о наших с Харламовым взаимоотношениях. И тем более неприятно было озвучивать правду.

— Нет. Я сама. Бабушка умерла. А Борис… Он стал помогать. И я… Не знаю я, как!

Последние слова я выкрикнула, обернувшись к Матвею. Зачем он заставляет меня чувствовать себя еще большим ничтожеством?

— Ясно. Что у вас, баб, в голове?

Осуждение его было неожиданным. Хотелось сбежать прямо сейчас. И не думая, я схватилась за ручку.

— Куда? Совсем ополоумела? — парень, рыча, щелкнул брелком, блокируя двери, — Помогу я тебе. Не дергайся. Все равно дел уже наворотила.

Как бы не претили его упреки, но он был прав.

Сама. Я сама пустила свою жизнь под откос.

Глава 3

Борис

Ненависть слепящей вспышкой вливается в вены. Когда мы с ним успели стать врагами?

— Не будет она рожать! Не будет! Ты что, осел, творишь? Хоть понимаешь? Тебе 19! 19 всего! Ты в жизни рубля не заработал! Кто ее и ее отродье содержать будет? А? Все упирается в деньги! В бабки, сынок! В баааб-киии! — он противно растягивает слово, — Или может ты женишься на этой бродяжке? Да она нормальной жизни не видела! Всю жизнь в штопанных колготках проходила! И в них и помрет! Что ты добиваешься, Борь? Пройдет год-два, тебе ее надоест трахать. Надоест, я тебе говорю! А ребенок останется! Его назад не засунешь. И вот представь, ты встретишь девушку, свою ровню, сделаешь ей предложение, познакомишься с ее семьей, мы с ней познакомимся. И оп-па! Родная, ты не переживай, у меня ребенок на стороне. Но тебя это не коснется. Я б своей дочери такого мужа не пожелал бы.

Он вдруг перестает орать, бросает взгляд на часы и неожиданно будничным голосом говорит:

— Да и поздно уже. Ей все сделали.

Такое впечатление, что он мне оплеху влепил. Я даже не сразу переспрашиваю:

— Что? — воздух выталкивать пересохшими губами невероятно трудно.

— Проблема решена, — чеканит отец.

— Да ты, урод, что наделал? — теперь ору уже я.

А перед глазами она — моя девочка-наваждение. Такая, какой я видел ее в последний раз. Бледная, с осуждением глядящая и на меня, и на деньги, что я оставил.

Кидаюсь на отца. Но он останавливает меня ударом в живот, от которого я сгинаюсь пополам.

— Не дорос ты еще, щенок. Со мной тягаться.

Я оседаю на пол. Алиса не простит меня никогда.

После такого — точно нет.

И все равно мне надо к ней. Нутром чувствую — ей плохо.

— Пап, где она?

Он замер у выхода из кабинета, оглядывается.

— Забудь. Не ищи ее.

Он уходит и звук его шагов отдается где-то у меня в мозгу. Набатом.

Руки вцепляются в волосы. Глаза почему-то щиплет.

— Как же так? — сам не понимаю, что плачу.

Зачем он это сделал? Со мной? С ней? С нашим неродившимся ребенком? Пусть бы он был… Он бы никому не помешал…

Дверь тихонько открывается.

— Борь… — мать тянет несмело.

Ненавижу и ее тоже. Зачем она ему рассказала? Без спросу залезла в мой телефон и растрепала отцу, что Алиска залетела.

— Отвали от меня! — ору в ответ, вскакиваю на ноги и вылетаю на улицу.

Нужно найти Алиску. Пусть я — самый последний человек на Земле, которого она хочет видеть. Но и одной оставаться после такого — полный пи**ец.

Спрашивать у родителей, где девчонка — бесполезно. Надо ехать к Артему. Он всегда может придумать какой-нибудь выход.