Девочка по имени Зверёк

Льстивая речь всегда делала свое дело – Леонора отвлекалась. Но она все же прекрасно понимала, что на некоторые темы падчерица просто не хочет с ней говорить. Это, несомненно, уязвляло Леонору, и она не оставляла попыток.

– Ты можешь абсолютно довериться мне, Вероника, – бархатным голосом вещала она, – я же теперь твоя мать.

Очевидно, падчерица вытаращилась на нее слишком выразительно, так как Леонора тут же поправилась:

– Я очень стараюсь ею стать, моя дорогая! Мы вместе будем молиться об этом на воскресной мессе, не правда ли?

Темный взгляд исподлобья в ответ – Леонора сделала вид, что не заметила ничего особенного.

* * *

Собор… Невероятно огромный и сказочно красивый, он достался Испании от дней арабского владычества. Тщательно перестроенный из большой мечети и дополненный капеллами, он сохранял еще черты былой роскоши. А на некоторых внешних порталах – надписи арабской танцующей вязью: «Нет бога, кроме Аллаха, и Мохаммед – Его пророк», – отчего-то ускользнувшие от пытливого взора инквизиции. Досталась испанцам и башня мечети, бывший минарет, над которым теперь кропотливо трудились христианские архитекторы, медленно, но верно превращая его в колокольню.

В соборе у их семьи была своя скамья – слева, ближе к середине. Отец предпочитал приходить к мессе пораньше, задолго до начала. Может быть, из-за всегдашней своей приверженности к порядку, а может – чтобы в который раз подчеркнуть свою верность католичеству. Это никогда не было лишним!

Обмакнув пальцы в каменную чашу со святой водой и перекрестившись, Вероника быстро прошла на свое место – в самом углу, у стены. Она обратила внимание, что Леонора опускала пальца в чашу очень медленно, скользила самыми кончиками по поверхности воды, будто в глубокой задумчивости, а к скамье подходила плывущей походкой. Но даже из-под приличествующей случаю темной (но замечательно прозрачной!) вуали, прикрывавшей лицо, сверкали ее черные, как ночь, глаза, следя за произведенным впечатлением. Нежные коралловые губы привлекательно шевелились, шепча слова молитв, тонкие пальцы, перебиравшие четки, продуманно вздрагивали, заставляя блеснуть то один, то другой камешек колечек – Леонора была очень красива и, даже будучи замужней женщиной, собирала богатый урожай восхищенных взглядов городских кавалеров.

Опускаясь на скамью рядом с падчерицей, Леонора недовольно проговорила:

– Мало того что мой супруг вечно норовит притащить меня на мессу до колоколов, еще ты, Вероника, носишься, как ребенок! Для девушки это непозволительно!

– Я никому не мешаю.

– Не в этом дело! – Мачеха с досадой (ее не понимают!) скривила красивые губы. – Если ты хочешь найти себе достойного жениха, обучись приличным манерам!

– А если я не хочу найти жениха, тогда хорошие манеры не нужны? – Было приятно иногда подразнить Леонору, притворяясь глупой девчонкой.

Мачеха фыркнула и отвернулась.

Леонора сидела рядом молча, и все же она страшно мешала Веронике. Невозможно было сосредоточиться, помолиться Богу. «Кажется, она думает обо мне, – догадалась Вероника. – А еще, похоже, вон о том щеголе!» Франтоватый и модно причесанный молодой человек с большой жемчужной серьгой в ухе, один из тех кабальеро, что известны всему городу, уже не в первый раз устраивался чуть впереди, через проход от них, и во время мессы немного напоказ оглядывался назад.

Чуть склонив голову к Веронике и едва шевеля губами, Леонора прошептала:

– Он смотрит на тебя, моя дорогая!

Вероника дернула плечом, все же бросив на щеголя взгляд украдкой. От Леоноры это не ускользнуло, и она добавила, тихо пожимая ладонь Вероники:

– Ну, не слепая же ты, моя девочка! Он смотрит на тебя и улыбается!

Нельзя сказать, что все это оставило Веронику совершенно равнодушной. Ей, конечно, тоже хотелось нравиться молодым людям, ловить взгляды восхищения – такие, какими одаривали Леонору, но… Не придется ли для этого и вести себя, подобно Леоноре? Мысли спутались, стало стыдно, что месса проходит мимо ее сознания и души, и Вероника отвернулась от мачехи. Раскусила ли ее мачеха, нет ли, но ослепительные губы сложились в одобрительно-снисходительную улыбку: Леонора никогда не отказывала себе в удовольствии поинтриговать.

* * *

Веронике нравилось бывать в соборе. Особенно нравились его густая тишина, таинственное молчание алтаря и великолепие сводчатых ниш, где притаилось гулкое эхо. Она была благодарна отцу за то, что он приводил их к мессе пораньше, пусть это и выводило из себя Леонору, для которой в полупустом соборе не доставало «зрителей».