Девочка по имени Зверёк

Судя по голосу, последняя мысль не причиняла падре ни досады, ни беспокойства. Вероника давно уже привыкла к его высказываниям и откровенным сравнениям разных религий и культур, упоминаниям имен мавританских ученых, привыкла к появляющимся у него на столе странным книгам и рукописям: всей душой падре Бальтазар ушел в науку и внутренне явно отстранился, несмотря на то что был доминиканцем, от какой бы то ни было внешней борьбы. Вероника теперь вполне понимала причину.

* * *

Храм Успения Богородицы был огромен. Уж не больше ли севильского? В его двор они попали, пройдя через врата в колокольне («Это Врата Прощения», – назвал падре).

– А колокольня – бывший минарет! – весело заявила Вероника.

– Не так громко, – нахмурился падре. – Как ты это поняла?

– Легко понять: здесь была, как и в Севилье, мечеть – значит, был и минарет.

– Колокольню могли построить, разрушив минарет полностью, – парировал падре. – Тогда это не бывший минарет, а просто построенная на его месте колокольня.

– Камень тот же, что у самого храма, – не сдавалась Вероника.

– Камень нетрудно подобрать.

– Тогда не знаю. Просто само пришло и все – минарет.

– Просто о многом тебе говорит внутреннее чутье, а не наблюдательность.

«Плохо», – выразительно вздохнула она.

– Разве я сказал, что это плохо? – Падре уловил ее разочарование. – Внутреннее чутье – это великолепно. Мне в свое время его не хватило…

Они прошли через пальмовое патио с фонтанами. Вероника отметила про себя, что здесь было удивительно красиво. И, как видно, те, кто пришел сюда после арабов, тоже это оценили: дворики вокруг храма сохраняли изысканный мавританский облик.

Вероника потянула падре Бальтазара за рукав и тихо удивленно прошептала:

– Отчего мне это так нравится, Учитель? Может быть оттого, что во мне отчасти есть арабская кровь?

Он понял, о чем она говорит, и так же шепотом откликнулся:

– Не только. Что-то в самой глубине твоей души, дружок, явно принимает все мавританское как давно знакомое. И знакомое – не понаслышке.

Она не успела спросить его о чем-то очень важном, как он воскликнул:

– А, вот и падре Андреас!

Навстречу им шел, радостно раскинув руки для братских объятий, низенький веселый толстячок монах с лучезарнейшей улыбкой на устах. Перво наперво он предложил им отобедать с дороги, но падре Бальтазар очень торопился.

– Сначала – дело! Думаю, и она потерпит, – сказал он о Веронике и, хотя его друг был несколько удивлен, добавил лишь: – Пусть пока походит по храму одна.

Одна так одна. Внутри было еще довольно многолюдно, и Вероника решила сначала побродить вокруг храма. Она обошла несколько патио, то удаляясь, то приближаясь к церковным стенам. Вид отовсюду был прекрасен: при переделке мечети строители заложили камнем по-мусульмански многочисленные двери, ведущие внутрь, но основной вид это не портило. Местами сохранились даже украшенные арабесками мраморные плиты и изящные восточные фрески. Жаль, что она не может тут же поделиться впечатлением с Учителем. Впрочем, при всей любви к наукам, его почти не трогали красоты архитектуры.

Вероника подошла к горячей, будто колышущейся в густом полуденном воздухе, стене храма, коснулась-погладила ее ладонью, потом прислонилась к ней спиной и закрыла глаза, вслушиваясь в пространство…

«Ве-ро-ни-ка…»

«Здравствуй, Хранитель! Я тебе рада!»

Легкое касание – словно нежным перышком – по самому кончику ее носа:

«Слушай…»

«Да-да, я слушаю, Хранитель!»

«Кадис…»

«Кадис?»

«Идите в Кадис – вы оба найдете, что ищете. И – не забудь, что увидишь!»

Тишина.

Кадис – она запомнила. Вот теперь можно пройти в сам храм.

Внутри она обнаружила нечто весьма неожиданное и удивительное – огромное количество колон. Настоящий лес! Колонны величественно возвышались, заполняя собой все внутреннее пространство основного зала. Но совсем не отягощали его и не вызывали чувства преграды. Напротив, у Вероники возникло впечатление, будто каждая колонна приглашает ее сделать еще и еще один шаг внутрь. Захотелось побродить между ними. Два или три человека находились где-то поблизости, но именно из-за этого «леса» колонн совсем не мешали.

Оказалось, что колонны – красные, белые, фиолетовые – не повторяют одна другую! А разнообразие их форм надолго приковало к себе внимание изумленной Вероники. Она трогала мрамор, яшму и гранит, из которых было создано все это великолепие, задирала голову вверх и разглядывала поразительные полосатые двухъярусные арки, напоминающие древние акведуки, скользила взглядом по капеллам вдоль внутренних стен…

Каплю за каплей – день за днем, год за годом – роняло здесь время в бездну вечности. Роняло, но не теряло бесследно. Как и в севильском соборе, из глубин кажущегося забвения выплыло-проникло в слух Вероники ажурное и бесшумное переплетение голосов: «Салам алейкум, дорогой… Ах, падре, я так грешна… Ва-алейкум ассалам и ты, почтеннейший… In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti…» Кружилась голова, и немного качался и плыл под ногами пол…