Девочка Прасковья

Я, поеживаясь, вернулся в пещеру. Вот так погодка! Да в таком молоке нас ни одна собака не отыщет, ни один вертолет не заметит! Что же, еще день тут куковать?! Страшно захотелось есть. Я обшарил все карманы и разложил их содержимое на мшистый валун. Предметов оказалось немного: ключ от дома с брелоком-фонариком, мобила, расческа, полупустая зажигалка, жутко растаявшая жвачка, перочинный ножичек да рубля два мелочью... Вот и все мое богатство, если, конечно, не считать серебряного крестика на шее, напульсника «СПАРТАК» на левом запястье да маленькой серьги в правом ухе. Солнца видно не было и подсушить эти вещи не представлялось возможным. А как же хотелось поскорее звякнуть домой и утешить родителей и тетю Клаву, да и огонек развести бы хоть небольшой было пределом желаемого... Я вздохнул и принялся отделять жвачку от обертки, хотя и понимал, что эта штука лишь еще больше усилит мой аппетит. Но все равно хоть что-то я должен был обязательно пожевать. Освободить резинку не удалось, и тогда я положил ее в рот вместе с бумажкой. Поднялась Пашка-Пятница. Согнувшись, как бабулька-уключница, и засунув озябшие ладони в широкие рукава платья, она, осторожно ступая на камни, подошла ко мне. Прохрипела:

— Доброе утро!

Личико у нее было, я вам скажу, то еще! Глаза красные от слез и тревожного сна, под ними — синие мешки. Губки лиловые, как у мертвеца, да еще и подергиваются. Волосы все еще влажные, а в них хвоя и камушки... Щеки распухли, и нос, как у пьянчужки. Ну просто внучка Бабы-Яги!

— Привет! — бодро отозвался я и хохотнул, глядя на ее прикольный вид.

— Ты чего?! — непонимающе проскрипела девчонка, постукивая зубами.

Я не ответил, а спросил:

— Что, прохладненько?

— Угу, — кивнула она и, подойдя к молочному морю, стала тоже разглядывать фантастическую панораму.

— А я вот, как царь Кощей, над златом чахну! — сказал я. — Добра много, а толку мало! Эх, цивилизация XXI века! А вот против какой-то воды ничего не устояло. И просушить-то негде...

Девчонка скрылась в тумане. Зашуршал камень, покатившийся к подножию горы.

— Эй! Ты там поосторожней! — крикнул я. — Не забывай, мы ведь не на дне морском, а на горе, как орлы, сидим!

Я встал и опять энергично размялся. В пещерку стали проникать комары и противно повизгивать над головой.

— Только вас тут еще не хватало! — сплюнул я и надул большой пузырь из резинки.

Тот лопнул неудачно и залепил весь нос.

— Что это вы все на меня сегодня взъелись? Мне домой надо, под жаркое солнце Египта, а не тут коченеть, в этой дурацкой щели, как в тесном саркофаге.

Вернувшись, Пашка присела рядом и тоже стала рыться в своих кармашках, выкладывая свое добро рядом с моим. И вскоре на нашем импровизированном лотке появились еще зеркальце, кружевной носовой платочек с вышитой в уголке буквой «П», наполовину сгоревшая церковная свечка, какой-то сложенный в несколько раз черный пояс, исписанный желтыми малопонятными словами (Пашка назвала его «Живые помощи», а почему «живые», я тогда так и не понял) и замурованные в целлофан очень маленькие, как к пиву, ржаные сухарики, которые девчонка, видимо, приобрела в лесном монастыре. Вот и все девичье богатство. Правда, и у нее тоже был крестик на груди (хоть и не серебряный, а совсем простецкий) да еще два зеленых колечка для волос, удерживающие ее косички.

— Давай съедим по сухарику! — предложила девчонка.

— С большим удовольствием! — оживился я и, сплюнув ставшую уже горькой резинку, взял ножичек и надрезал им целлофановый пакетик с хрустиками.

Похоже, эти сухари были единственным, чего не коснулась вчера вода. Пашка дала мне всего один маленький кусочек, который я тут же и проглотил, звонко хрустнув на всю пещеру. А девчонка сначала что-то прошептала, потом перекрестилась и положила сухарик в рот.

— А еще можно? — спросил я. — Вкусные! Правда, без перчика... Я с паприкой люблю.

— Нет, это же не еда! А священные хлебцы! Их употребляют только или утром, натощак, или в случае какой-нибудь болезни... И то с благоговением и трепетом...

— Жаль! — вздохнул я и погладил, успокаивая, свой урчащий от голода животик. — Скорей бы выглянуло солнце! Просушить бы все... А то, если окислятся контакты в мобильнике, нам тогда не созвониться с людьми, и спасатели неизвестно как скоро нас отыщут...

— Ты думаешь, нас уже ищут? — спросила Пашка.

— Конечно! Тетя Клава поднимет на уши весь Урал! Правда, конечно, видишь, какая погодка... Но как разъяснится, так сразу и пойдут! Это уж точно!

— А они знают, где мы?

— Вряд ли... Не знаю, сколько мы проплыли по этой реке... Боюсь, что порядочно... А нас начнут искать с паромной переправы, считая, что мы вернулись на берег. Ну, ничего, рано или поздно доберутся! У них же и вертолеты есть! Мне бы вот только домой звякнуть! Эх, в Египте-то бы сейчас уже через минуту все было бы в полном порядке! Слушай, Паш, а ты была в Египте? — я взял зеркальце и расческу и не спеша причесал свои начинающие уже отрастать волосы.

— Смеешься?! — хмыкнула девчонка. — Я в Москве-то всего два раза была... Да вот в это путешествие съездила с тетей Зоей... А ты был?