Девочка-тайна

А Гликерия оказалась беспощадной. Она будто раскатывала Олино чувство шипованными шинами.

– Скажи, вот ты бы… – падая на холодный песок рядом с Гликерией и с надеждой глядя ей в глаза, спросила Оля, – как поступила на моём месте?

– Если бы у меня оказался такой предатель? – Глаза Гликерии сузились. – Я бы ему не поверила. Не простила. И не поняла. Но есть великодушные люди. Они прощают и дают шанс. Они молодцы, они добрее. И, наверное, правы. Да и финалы их любовных историй наверняка все с хеппи-эндами… Но я уверена: предавший один раз не остановится уже никогда. Так что, как быть, не знаю…

Оля кивнула, соглашаясь. Слезинка выкатилась из её глаза, скользнула на нос и капнула с его кончика. По щекам пробежали ещё несколько.

Гликерия вскочила на ноги и потянула Олю за локоть.

– Глупо говорить «не плачь», – сказала она, – ты плачь, конечно. Вот ведь… Я такого от него не ожидала. Вот и нагулялись мы с вами…

…Девочки пошли вдоль кромки воды. Волны зализывали следы, что оставались на песке. Одна волна, вторая – и вот на гладкой поверхности не оставалось ни ямочки, ни борозды от колёс скутера. Если бы, думала Оля, в человеческой душе так быстро и бесследно затягивались раны…

Вспоминая Сашку и его слова, Оля снова и снова принималась плакать. И, глядя на пустыннейший унылый пейзаж, вдруг поняла, что её тоска и горе как будто растворяются в общей тоске, сливаются с ней и… слабеют, пропадают. Да, Оля не знала, как поступит с непостоянным Сашкой, посыпавшиеся звонки которого сейчас игнорировала. Но она чувствовала, что со всем справится. Оле казалось, что вот сейчас, упав и ударившись о дно пропасти горя и несчастья, она устремилась вверх. Выживем, да, выживем! – весёлой песней играло у неё в голове. А Сашка – дурак! Дурак, дурак, дурак!

Но – ну его! Ну его! Пока что…

У Гликерии-то тоже проблема! Да ещё какая…

– Они тебя замучают, – вздохнув, проговорила Оля. – Затаскают на всякие разборы поведения, запозорят. А учителя подхватят это и тоже житья не дадут. Были у нас такие случаи. В основном все сдаются – и до конца учёбы сидят тише воды, ниже травы, только чтобы не выперли. Один мальчишка в другую школу перевёлся. А ещё одна девчонка…

– Я не сдамся, – перебила её Гликерия. – Не позволю им вмешиваться в мою жизнь. Знаешь, я ведь не очень умею ладить с людьми. А они агрессивны и беспощадны – если хоть чуть-чуть затронуть их интересы. Лучшее средство для выживания среди них – это быстрый и смелый ум. Но ещё важнее – острый язык. Те, кто привык нападать на всяких непохожих и необычных, хорошо понимают только силу и хлёсткое слово. На которое или не успевают, или не могут возразить.

Оля подумала, что Гликерия, конечно, права. Но разве у самой Гликерии всегда получается защищать себя?

– Знаешь, сколько раз я проигрывала? – как будто отвечая на её вопрос, проговорила Гликерия. – Сколько раз они «делали» меня – и морально, и даже физически?

– Били?!

– Ну да… Считай, что я слишком гордая, но вот об этом рассказывать я не буду, – нахмурилась Гликерия. – Сильные не боятся рассказывать о своих поражениях. А я не считаю себя сильной… Я знаю, какая жизнь ждёт тех, кого «сломали» и убедили влиться в общую биомассу. Я видела, как мучаются вечно проигрывающие, но несломленные. Которым и жить не удаётся так, как они хотят, но и сдаться они не имеют права. Вот и бьются… У меня умирали друзья. И выживали – те, которые сумели противопоставить тому миру, который им не нравится, что-то своё. Отходили в сторону. Вот про это, если хочешь, я как-нибудь расскажу…

– Да, да!

Гликерия прикрыла глаза, махнула головой и продолжала с жаром:

– Я знаю, ты сейчас скажешь, что не все люди плохие и не все собираются плохо ко мне относиться.

Оля именно это и хотела сказать, а потому улыбнулась. Но Гликерия не улыбалась. То, что она говорила, было для неё очень важно. Оля даже обрадовалась – ну вот хоть что-то Гликерия о себе расскажет.

– Моя мама тоже говорит, что хороших людей больше, только они реже встречаются. Понимаешь, если умеешь комфортно существовать среди людей: не давать себя в обиду и не обижать никого – твоё счастье, а если не умеешь – то и не связывайся. Не общайся в смысле. Я не умею. Поэтому особо и не общаюсь, если ты заметила.

Оля закивала.

– Язык у меня не острый и ум не быстрый. Я стараюсь изо всех сил. Держусь такой надменной и неприступной, а на самом деле знаешь, как меня колбасит после общения с каким-нибудь Костиком. Которому нельзя – ну просто никак нельзя поддаваться!

– Нельзя!

– Но на эту старательную борьбу силы тратить не хочется. Только в школу-то ходить надо. А там… Знаешь, из кого вырастают противные тётки и дядьки, которые сидят в конторах, берут взятки, тупят и вредничают? Или всякие хитрые приспособленцы, наглые воры с добродушными лицами? Вот из таких детей. Не присылают же их с другой планеты.

– Это точно… – согласилась Оля, вспомнив, как недавно они с мамой безуспешно бились с такими непрошибаемыми чиновницами в паспортном столе, которые сами ошиблись, а ошибку исправлять не хотели. Сколько времени потратили, доказывая очевидное…