Девочка, ты попала

— Обязательно, — на прощание обещает Кирилл. Он целует меня в губы, не жадно и напористо, а нежно и чувственно, словно боится причинить боль. И я верю в каждое его слово — все будет хорошо. Верю, закрыв за собой дверь… Верю, поднявшись к себе на этаж. Верю даже тогда, когда стрелка часов показывает девять, а звонков от него не поступает.

Я искренне хочу верить в наше будущее…

Вот только в настоящем Кирилл не звонит.

Неужели я ошиблась?..

Глава 65 — Агата

— Цирк подошел к концу, — усмехается Матвей, оставляя нежный поцелуй на моем виске.

— Всего лишь цирк? — приподняв голову, смотрю на него и замечаю легкую улыбку. — Я думала, ты подберешь куда более эпичное название, учитывая твой сегодняшний запал.

— Голодные игры? В любом случае, мы можем ехать домой. Я только…, — Матвей не успевает договорить, так как раздается звонок его телефона и, взглянув на экран, он хмурится. — Подождешь здесь? Я быстро.

Я киваю и он, поцеловав меня в щеку, скрывается за дверью, ведущей в гостиную. Я же остаюсь одна посреди совершенно не уютного и одинокого дома. Одиночество бывает разным, но в доме Орловых оно сквозит буквально в каждой детали.

Стоило нам переступить порог этого замка, я сразу почувствовала себя не в своей тарелке. И дело вовсе не в статусе родителей Матвея, а в их отношении. За так называемым семейным ужином не было теплых разговоров и обычных вопросов в стиле “как дела? Что нового?”. Отец Матвея и Дианы заранее распланировал их жизнь и показывал свое влияние в каждом слове. Несмотря на то, что Матвей живет своей собственной жизнью, сегодня я остро почувствовала насколько это тяжело, когда тебя не ждут в родном доме.

Когда тебя презирают за грехи другого человека.

Так равнодушно брошенная фраза Дмитрия Николаевича о том, что Матвей его пасынок до сих пор не укладывается в моей голове.

— Ты все еще здесь, — слышу я высокомерный голос главы семейства Орловых, и по спине пробегают ледяные мурашки.

Обернувшись, замечаю его в проеме между гостиной и кабинетом. Он делает глоток из хрустального бокала и окинув меня пустым взглядом, подходит ближе.

— Дай угадаю, сопляк пообещал золотые горы? — усмехается он, будто говорит не о собственном сыне, а о чем-то пустом. — Советую не привыкать, его судьба предрешена.

— Думаю, это не вам решать, — спокойно отвечаю я. Этот человек мне неприятен настолько, что хочется либо плюнуть ему в лицо, либо бежать не оглядываясь. Но я выбираю третий вариант — остаюсь непринужденно стоять здесь, ради Матвея.

— А ты на что вообще рассчитываешь? Оглянись, — Орлов-старший окидывает взглядом холл. — Мой сын рос всегда в полном достатке, он привык, что жизнь для него сплошные плюсы. Неужели ты думаешь, что дети из таких семей будут сами себе готовить, оплачивать коммуналку и ездить на метро только из-за какой-то юбки? — на последней фразе он издает короткий смешок, а я напрягаюсь, потому что понимаю, к чему он клонит. Матвей зависит от отца. Он — его прямой наследник. А кто в здравом уме откажется от будущего, где у тебя есть все.

— В любом случае, мне ничего не стоит сломать твою жизнь, во благо жизни моего сына.

Орлов-старший кладет руки в карманы форменных брюк и смотрит на меня с таким равнодушием, словно перед ним не человек — пустое место.

— Должность в университете уже висит на волоске. Парочка кредитов, которые ты выплатила совсем недавно, могут оказаться вовсе не закрытыми, а хозяйка квартиры любезно согласилась выселить тебя уже на следующей неделе, — все это он произносит совершенно спокойно, ни один мускул на его лице не дернулся. — Я обращу твою жизнь в пыль. Такие как ты — мусор, через который я не задумываясь, перешагиваю.

— Вы монстр, — его слова удивительным образом производят обратный эффект — заставляют меня расправить крылья и бороться. Я не собираюсь ему уступать и показывать, что мне страшно.

— Будь умнее, в конце концов, с твоим лицом можно затащить в койку кого-то и попроще.

— Вам же плевать на собственных детей. Вы разрушаете их!

— Они — инвестиция. — Орлов-старший наклоняется ко мне, закончив свою фразу. — И я получу все, что мне положено от сделки, — его лицо находится так близко к моему, что я морщусь от запаха алкоголя исходящего от этого человека. — День, в лучшем случае два, сколько тебе нужно, чтобы все обдумать? Выбирай, что тебе важнее, — последнее он произносит с таким презрением, будто ему противна одна только мысль, что Матвей имеет хоть какое-то отношение к нему. — Я не повторяю дважды.

На этой ноте отец Орлова ухода, оставив за собой последнее слово, а я едва не падаю, когда остаюсь одна. Ладони становится влажными, а сердце отбивает такой сумасшедший ритм, что еще немного и выпрыгнет из груди. Он прав, монстр может уничтожить, но таким людям этого не достаточно. Они разрушают до глубины души, чтобы не было ни единого шанса возродиться.

Я только поверила, что мы с Матвеем наконец-то можем быть счастливы. Что можно больше не бояться и просто любить.

— Ты готова? — Матвей появляется так внезапно, что я вздрагиваю.