Девочка, ты попала

— А какой прием нравится тебе? Постой, только не быстро, я должен записать, — он берет телефон, открывает там заметки и показывает мне экран. С моих губ срывается смешок, Кирилл тоже улыбается. И я опять невольно заостряю внимание на его улыбке, такой открытой и дружелюбной…

Прекрати, Диана. Не сохраняй этот кадр в своей памяти.

— Не знаю.

— Совсем не знаешь? — он наклоняет голову на бок.

— Совсем, — признаюсь я. — А ты?

— А что я? — Кирилл возвращается к готовке, он солит, перчит, затем мешает. Мне нравится наблюдать за тем, как Беркутов готовит. Но ещё больше нравится осознавать, что он готовит для нас двоих. Для меня никто кроме поваров не готовил, даже мать.

— Что должна сделать девушка, чтобы ты влюбился в нее? — рискую задать вопрос.

— Ничего, — сходу выдает Кир.

— Совсем? Почему?

— Потому что я не планирую влюбляться. Зачем такие сложности?

— Значит, — делаю вдох, мне почему-то хотелось услышать другое. — Ты вроде волка-одиночки?

— Я вроде льва, у которого бесчисленное количество львиц, — самоуверенно заявляет этот умник.

Он берет тарелки и раскладывает рагу, крутит их, рассматривает, потом салфеткой убирает всякие крапинки.

— Прошу, угощайся, принцесса.

Я беру вилку, но уже по запаху понимаю, будет вкусно. И хотя до этого у меня не было аппетита, сейчас желудок издает обратные звуки. Да и блюдо выглядит привлекательно: все ломтики аккуратно нарезаны, ничего не разваливается, и не пригорело. Едва сдерживаюсь, чтобы не сказать “вау”.

Кирилл садиться напротив, но не притрагивается к еде, только склоняется над тарелкой. Понимаю, он просто ждет, пока попробую я, оценю.

— Что ж, приятного, — сообщаю. Затем накалываю на вилку кабачок с картошкой и кладу в рот. Овощи тают, до того вкусно. Беркутов тайком поглядывает на меня, видимо думает, что это останется не замеченным.

— Вкусно очень, — с улыбкой отвечаю ему.

— Ты не подумай, — тут же отнекивается он и пробует сам. — Я не ждал твоей реакции, вообще первый раз готовлю. Просто… а вдруг несъедобно?

На короткое мгновение мы пересекаемся взглядами. Я ловлю себя на мысли, что в этой квартире еще ни разу не пахло так вкусно. И дело, кажется, вовсе не в еде.

— Не переживай, если что я умру первой.

— Да ладно, — к нему возвращается былой вид весельчака. — Я тебя откачаю. Скажу по секрету, я неплохо делаю искусственное дыхание.

— Поверю на слово, — чувствую, как щеки краснеют, и тут же ругаю себя: это глупо, неправильно. У меня есть… Денис. А у Кирилла целый фан-клуб поклонниц, брат говорил, после игр они поджидают их у входа с плакатами.

— Ты, наверное, каждой вот так готовишь? — слетает с моих губ. Я прикусываю язык, поражаясь тому, зачем вообще это говорю. ДЕНИС! Настойчиво напоминаю себе. У меня есть Денис!

— Нет. Я никому не готовлю, просто решил спасти от голода тебя и себя.

— Геройствуешь значит? — мы уплетаем ужин, не замечая, как быстро пустеют тарелки. Рагу получилось настолько отменным, что я готова попросить добавки.

— Доказываю тебе, что лучше меня нет никого. — Звучит так самоуверенно, что я не сдерживаю смешок.

— Кстати, — поднимаю голову и спрашиваю. Нам, оказывается, так легко общаться друг с другом, словно мы давние друзья.

— Спрашивай.

— Ты ходил на кулинарные курсы?

— Нет, — отмахивается он. — Я в детстве любил наблюдать за тем, как мама… — Кирилл вдруг замолкает, уголки его губ опускаются вниз. Он больше не улыбается, и взгляд становится таким одиноким, пустым. — Как мама готовит.

Беркутов поднимается из-за стола, берет пустую тарелку и ставит ее в раковину. Он стоит ко мне спиной, поэтому я не могу видеть выражение его лица, но уверена, Кирилл сказал что-то личное. И это что-то ранило его. Каждая мышца в его теле напрягается и Беркутов напоминает скалу. Неприступную. Обросшую сотней слоев. Но если надколоть один, то следом за ним посыпятся остальные и можно будет увидеть сердцевину.

— А моя мама не готовит, — признаюсь я. Подхожу к нему, тоже ставлю тарелку в раковину и включаю чайник. — Она вообще… — срывается у меня. — Будто забыла, что значит быть матерью.

Теперь и я мрачнею. Сказать по правде, мне жаль маму, но в то же время чертовски обидно, что она позволила отцу сделать из нас вот таких людей. Если обычные дети, когда их обижали, шли к мамам, то я либо рыдала в подушку в одиночестве, либо делилась с Матвеем.

— Зато она жива, — спустя несколько минут добавляет Кирилл. Я перевожу взгляд на него и вижу, что мы будто переступили черту: сделали шаг навстречу друг к другу. Беркутов явно хочет еще что-то сказать, но у меня начинает вибрировать мобильный. Он лежит на столе, поэтому Кир запросто видит там фото Дениса. Его губы изгибаются в кривой ухмылке, мне и самой, если честно, впервые не хочется поднимать трубку.